— Я могу быть геем? Мне не надо притворяться гетеро?
— Ты можешь быть кем угодно.
— Хорошо, я буду инвестиционным банкиром. «Здравствуйте! Могу я предложить вам кредит? Будете немного кокаина?»
— Я могу быть геем? Мне не надо притворяться гетеро?
— Ты можешь быть кем угодно.
— Хорошо, я буду инвестиционным банкиром. «Здравствуйте! Могу я предложить вам кредит? Будете немного кокаина?»
— Я открылся. Никогда не сделаю этого снова. Это была ошибка. Набрался немного храбрости. Плохой выбор.
— Ага. Да, ты как... Ты как маленький оленёнок. Ты как маленький оленёнок, который пытается сделать свои первые шажки. И ты набираешься... ты набираешься храбрости и, наконец, чувствуешь баланс на своих маленьких изящных оленьих копытцах... И тогда приходит Арнольд и выстреливает тебе в лицо! Он стреляет в твоё маленькое оленье лицо.
— Да, он так и сделал. И у меня конвульсия. И кровь вытекает на снег.
— Да, ты маленький оленёнок с лицом тролля, кричащий и лежащий на льду.
— И думаю, где моя мама.
— Ага.
— Завтра прочитаю предсмертную записку Джинджер.
— Как думаешь, что там написано?
— Не знаю, всё что угодно.
— Надеюсь, это будет карта сокровищ.
— Со мной ещё кое-что произошло. Я встречаюсь с мальчиком.
— Я знаю.
— С мальчиком мужского пола.
— Я знаю.
— Я слышал, что такое случается. У французов особенно.
— У кого же еще, как не у этих извращенцев?
— Я говорю, что вы могли бы сходить куда-то группой друзей.
— Я не уверен, что у меня достаточно друзей, чтобы создать группу.
— Мой брат не гомик!
— Не уверен.
— Я вас ударю.
— Интересный пассаж! Он так мне врезал, что его брат стал гетеросексуалом.
— Ух ты! — восхитился я. — Ты издеваешься над его покойным отцом?
— Заткнись, — буркнул Роб.
— Значит, ты стал таким смелым, потому что кто-то убил его отца, — продолжил я. — Отважное заявление, Роб.
— А ты — гомик, — ответил он, хлопнув меня комиксом по груди.
— Ты в курсе, что первые признаки гея — писклявость и гомофобия?
— Как же твое единение с природой?
— Оно было, пока меня не укусили. Посмотри, как будто там что-то поселилось! Я отсюда ни ногой.
— Я взяла с собой ромашковый лосьон.
— Лиза, ты чудо! В такие минуты я рад, что ты старая.
— Что?
— Вернее старше и мудрее.
— За что я люблю тебя, Луис, так это за твою понятливость и преданность... То есть «люблю» – в смысле уважаю...
«Вот же проклятые содомские времена пошли, — подумал полковник, — мужчина мужчине не может, как прежде, сказать «люблю», без того, чтобы его не поняли превратно».
— Я тоже уважаю вас, шеф, в смысле люблю.