Один час — ничто по сравнению с тысячей лет. Но всё равно он показался мне вечностью.
Горе, несчастья, ненависть — это все временно, зато добро, воспоминания и любовь — навечно.
Один час — ничто по сравнению с тысячей лет. Но всё равно он показался мне вечностью.
Горе, несчастья, ненависть — это все временно, зато добро, воспоминания и любовь — навечно.
Се человек. Смотри,
бульвар надгробий и кипарисов
прямиком выводит нас к площади, открытой горизонту
с его холмами: здесь не изменилось
ничто. И те же тени пролегают.
Ушли лишь люди.
Всё уцелело. Кроме человека.
Безмолвье будто ждёт, что он вернётся.
Увы, несовершенные созданья питают время
собственною плотью,
твердыни строят и проносят вечность под черепом,
в самих себе скрывая, как мякоть косточку, зародыш смерти.
— Ну, и сколько она будет длиться, эта любовь? (в шутку).
— Не знаю.
— Три недели, три года, тридцать лет?..
— Ты как все… пытаешься свести вечность к числам...
Можно в один час вложить все свойства вечности, а можно влачить годы и годы, как будто их и не было. Наше бессмертие мы обретаем здесь и сейчас: тут дело в качестве, а не в количестве.
О ветра путях кто же сможет узнать,
Его проследить в пустоте, в облаках,
Кто ласточки сердцу сумел рассказать
О ветра путях?
Не смогут осилить надежда и страх
Волн пенных, что вечно спешат разрушать,
Времён, обращающих сущее в прах.
Так жизнь и любовь, страшась ночи отдать
Надежды и думы, в закатных лучах
Плывут в водах времени — вечно блуждать
На ветра путях.
... повествование на самом деле бесконечно, подходит к концу лишь время, отведенное рассказчику.