Ночь — черная река, длиной на века.
Смотри, как эта река широка.
Если берега принять за рассвет,
То будто дальнего берега нет.
И переправа непроста,
И нет ни брода, ни моста,
Лишь только лодка в два весла.
Ночь — черная река, длиной на века.
Смотри, как эта река широка.
Если берега принять за рассвет,
То будто дальнего берега нет.
И переправа непроста,
И нет ни брода, ни моста,
Лишь только лодка в два весла.
И эта ночь и ее электрический свет
Бьет мне в глаза,
И эта ночь и ее электрический свет
Бьет мне в окно,
И эта ночь и ее электрический голос
Манит меня к себе,
И я не знаю, как мне прожить
Следующий день.
О, ночь с последним гаснущим лучом, -
Желанная, как в молодости ночи!
Зачем же громче сердце биться хочет,
Как в пальце пульс под золотым кольцом
Невесты, уж стоящей под венцом?
И что за крылья надо мной хлопочут?
И почему то жалость щиплет очи,
То радость не дает забыться сном?
Нет, ночь-обман! Войдя в твой сумрак вязкий,
Любовь ли примет облик рощи грёз,
Где шмель жужжит и блещет жемчуг рос?
Ночь грустная! Не ты ль размыла краски, -
Густая чаща, где смеются маски
И льются ливни бесполезных слёз?
Покуда всюду темнота
И ночь не отцвела,
Пускай смыкаются уста,
И души, и тела!
А утром оба голубка
Пускай клянут рассвет:
Ведь ночь другая далека,
А этой больше нет...
... Спускалась ночь, и порой мы снова просыпались, но не совсем, мы лишь касались друг друга, и только руки наши оживали совсем-совсем ненадолго, мы были так близки и шептали спросонья: «о ты, любимая» и «как я люблю тебя» и «я не хочу никогда больше быть без тебя»...
Ночь одиночества. Шуршит листва.
Струится ветер по печальным кронам.
Меж темных листьев пепельным фестоном
Колеблются паучьи кружева.
Подобием живого существа
Волна морская катится со стоном;
Она усталым кажется Тритоном,
До берега добравшимся едва.
Сон простирает нежную ладонь –
И всё смолкает в мире, тьмой одетом;
Лишь мой рассудок бодрствует в тиши, –
Как факела сокрытого огонь,
Что проницает беспощадным светом
Пустую глубину моей души.
— Отчего большинство убийств совершаются в три часа утра... Почему большинство пожаров вспыхивают в это время... Потому что ночь верное время. Лучшее время для смерти. Да, дети мои, смерть орудует в темноте, вот почему Нью-Йорк лихорадит, в нем так много темных аллей, станций метро, и что самое главное – жертв.
— Ближе к делу. Правду!
— Правду? Что ж, слушайте. Убийца выходит перед рассветом, его тени тают во тьме, он голоден. Он хочет насытиться новой жертвой. Еда убийцы состоит из четырех блюд. Охота. Страх. Убийство. А на десерт – пламя. Можно ли обойтись без огня... Бывает ли смерть без спецэффектов..
Ночь все делает ярче, черный выгодно оттеняет любой цвет, играя на контрасте. И даже пороки кажутся слаще добродетели...
Ночь, как слеза, вытекла из огромного глаза
И на крыши сползла по ресницам.
Встала печаль, как Лазарь,
И побежала на улицы рыдать и виниться.
Кидалась на шеи — и все шарахались
И кричали: безумная!
И в барабанные перепонки вопами страха
Били, как в звенящие бубны.