— Просто поразительно, — сказала Лилиан. — Сколько людей знают, где мне жить, лучше, чем я.
Ведь всё зависит от тебя самого, от того, как ты сам ко всему относишься.
— Просто поразительно, — сказала Лилиан. — Сколько людей знают, где мне жить, лучше, чем я.
Она почувствовала себя так, словно была единственным здоровым человеком среди всех этих людей, которые гниют заживо. Их разговоры были ей непонятны. Все, к чему она относилась безразлично, они считали самым важным. А то, к чему она стремилась, было дли них почему-то табу.
— Ты счастлива?
— А что такое счастье?
— Ты права… Кто знает, что это такое? Может быть, держаться над пропастью.
Неужели, чтобы что-то понять, человеку надо пережить катастрофу, боль, нищету, близость смерти?!
Что я знаю о жизни? Разрушения, бегство из Бельгии, слёзы, страх, смерть родителей, голод, а потом болезнь из-за голода и бегства. До этого я была ребенком. Я уже почти не помню, как выглядят города ночью. Что я знаю о море огней, о проспектах и улицах, сверкающих по ночам? Мне знакомы лишь затемненные окна и град бомб, падающих из мрака.
Мне знакомы лишь оккупация, поиски убежища и холод. Счастье? Как сузилось это беспредельное слово, сиявшее некогда в моих мечтах. Счастьем стало казаться нетопленая комната, кусок хлеба, убежище, любое место, которое не обстреливалось.