Энн Линдберг. Подарок моря. Как вернуться к себе и жить просто

Быть женщиной — значит, иметь интересы и обязанности, исходящие во всех направлениях от своего ядра — материнства, словно спицы колеса из его центра. Наша жизнь, по сути, движется по кругу. Мы должны оставаться открытыми всем точкам окружности: мужу, детям, друзьям, дому, обществу. Мы должны тянуться, открываться, деликатно обращаться со всем, что нас окружает, словно паутина, отзываться на каждое дуновение ветра. Как же нам сложно удерживать равновесие, когда нас тянут в разные стороны! Но как это необходимо для ведения нормальной жизни. Как много нам нужно и как трудно достичь этого равновесия, к которому взывают все правила праведной жизни. Как же желанен и как далек идеал созерцателя, творца или праведника — нерушимое внутреннее ядро, простой взгляд.

0.00

Другие цитаты по теме

Все мы в конечном счете одиноки. И это основополагающее чувство одиночества — вовсе не то, что мы вольны выбирать. По словам поэта Рильке, это «не то, что мы вольны принять или отринуть. Мы отшельники. Мы можем пребывать в иллюзии и вести себя так, будто это неправда. Не более. Но гораздо лучше признать, что мы такие, даже просто допустить эту мысль. Разумеется, такой момент принятия дезориентирует».

Разумеется. Как же нам ненавистна сама мысль о том, что мы одиноки. Как же мы избегаем одиночества. Оно подразумевает отторжение и непопулярность. В нашем мире мысль об отсутствии успеха у кавалеров все еще приводит в панику. Мы боимся остаться покинутыми, сидя на стуле в сторонке и в гордом одиночестве, когда девушки, пользующиеся популярностью, уже разобраны и кружатся в танце со своими разгоряченными партнерами. Мы настолько боимся остаться одни, что просто никогда не позволим этому случиться. И если не помогут семья или друзья, заполнить чувство пустоты сможет радио или телевидение. Даже когда мы выполняем работу по дому, нас сопровождают герои мыльных опер. Раньше мечтания были куда более творческими, для них нужно было свое «я», они питали наш внутренний мир. Теперь же вместо того, чтобы украсить свое уединение цветами размышлений, мы заполняем пространство бесконечной музыкой, болтовней, общением, при котором даже не слушаем собеседника. Это всего лишь шум, заполняющий пустоту. И если выключить его, изнутри не будет звучать музыка. Нам нужно заново научиться уединению.

Море не вознаграждает тех, кто слишком тревожен, слишком жаден или слишком нетерпелив. Раскопки в поисках сокровища говорят не только о нетерпеливости и жадности, но и об отсутствии веры. Терпение, терпение и еще раз терпение — именно ему нас учит море. Терпение и вера. Нужно оставаться открытым, неприхотливым и свободным от мыслей, как сам морской берег — в ожидании подарка моря.

Для влюбленной женщины мужчины четко подразделяются на два класса: ОН и все остальные.

Он понять не мог, как в такой заносчивой, суровой красавице мог оказаться такой ребенок, может быть действительно даже и теперь не понимающий всех слов ребенок.

Красота честной женщины — это как бы далёкое пламя или же острый меч: кто к ней не приближается, того она не ранит и не опаляет.

Ох уж эти женщины! Без них мир стал бы гораздо спокойнее. Радостное и абсолютное бесполое счастье заполнило бы его. Ни объяснений, ни страданий, ни ссор, ни войн, ни… самого мира.

Женщины могут быть совершенно равнодушны к кому-то, но один намек на соперничество способен вмиг разбудить в их душах самые пылкие чувства.

Она чувствовала себя среди платьев и туфель как пьяница в винном погребе.

Когда умная взрослая женщина говорит и делает какие-то чудовищные пошлости, есть вероятность, что она в отчаянии.

Кити видела каждый день Анну, была влюблена в нее и представляла себе ее непременно в лиловом. Но теперь, увидав ее в черном, она почувствовала, что не понимала всей ее прелести. Она теперь увидала ее совершенно новою и неожиданною для себя. Теперь она поняла, что Анна не могла быть в лиловом и что ее прелесть состояла именно в том, что она всегда выступала из своего туалета, что туалет никогда не мог быть виден на ней. И черное платье с пышными кружевами не было видно на ней; это была только рамка, и была видна только она, простая, естественная, изящная и вместе веселая и оживленная.