— Ну такой... Как называется? Зелёный?
— Цвета шалфея.
— Цвета шалфея? Ты, что, ***ь, в мебельном работаешь? Боже!
— Цвет шалфея — так его называют. Я не виноват, что ты, тупица, знаешь только слово зеленый.
— ***сырный. Такое слово я знаю, как тебе?
— Гоми, ты бородку подстриг?
— Да, маленько.
— Мари, он, наверно, парикмахеру показал фото жопы собаки.
— Головастые парни… А нет, беру свои слова обратно.
— Они что, тележку спереть не догадались?
— По земле катите, балбесы, это же бочка — она катится, ё-моё!
— А может просто арестуешь его и заставишь всё рассказать?
— Всё не так просто, милая, есть такая вещь — конституцией называется.
— Эй, ты, Никола Грек! В одно лицо бутылку выжрешь?
— А кто такой Никола Грек?
— Был такой известный богатый картёжник.
— Хэнк, нельзя так шутить!
— Что? Я же комплимент сказал!
Катаясь на аттракционе с учительницей русского языка, дети узнали очень много исключений из правил.
Я же грязных ругательств не выношу на дух, в какой-то мере и здесь сдержался и обругал пожарного разными химическими терминами, что мне в тот момент в голову пришли. «Ах, ты, — говорю, — ангидрит натрия, перекись водорода и двуокись углерода. Что ж ты мне, сульфит калия, снимок испортил?» Вы бы видели, какие глаза у него сделались! Зато в другой раз слышу, как он прохожих от меня отгоняет: «Вы, ваши благородия, господину фотографу не мешайте. Он человек интеллигентный, но коли ему помешать, материться начинает просто виртуозно. Мне таких ругательств отродясь слышать не доводилось!» Ну и при встрече считает обязательным меня поприветствовать.
— Ты можешь, Хэнк, давай. Это должно быть больно, но боль — это слабость, покидающая твое тело.
— Боль — это если я засуну свою ногу тебе в задницу, например!
— Ну, если ты можешь поднять ногу так высоко, я согласна.
Cлайд с цитатой