— Общение приносит целительный эффект. Если оставаться в одиночестве, усиливается чувство отчуждения.
— Значит, если кто-то хочет побыть один, то он болен?
— Общение приносит целительный эффект. Если оставаться в одиночестве, усиливается чувство отчуждения.
— Значит, если кто-то хочет побыть один, то он болен?
Проблема в том, что, как ни крути, окружающая толпа достаёт донельзя. Втискиваясь в эту назойливую толпу, ты стираешь само своё существование. Оказавшись в толпе, ты становишься ещё более изолированным от остальных, чем пребывая в одиночестве. Ведь по сути одиночка — это не тот, вокруг кого никого нет, одиночество — это свойство личности. Как бы ты ни был физически близок к другому человеку, ты не в состоянии проникнуться этим, если не признаёшь вашу схожесть.
И всё это лишь промежуток затянувшийся, как затягивается бессонная ночь. Но ночь никогда не переходит в ночь. Ночь кончается и наступает утро...
Я был обречен на вечное одиночество. Как заключенный в стенах тюрьмы, я вспоминал те дни, когда был счастлив...
Мотив одиночества — «сквозной» в творчестве Кавабата. Писатель признаёт одиночество фундаментальным условием самого человеческого существования. И есть только одно по-настоящему способное растворить это одиночество. Это красота. Именно сопричастность красоте соединяет прошлое, настоящее и будущее. Именно прорастание её в жизнь отменяет ужас перед трагедией жизни. Кавабата любил цитировать искусствоведа Ясиро Юкио: «Когда видишь снег, луну, цветы, более всего думаешь о друге». Этот мотив душевной потребности поделиться прекрасным — очень древний. Он есть и в китайской поэзии, и в средневековой японской прозе. Автор «Записок от скуки» Кэнко-хоси говорил: «Когда сильнее ощущаешь очарование мира, людская любовь становится совершеннее».
Красота твоя — светильник, чей огонь меня привлёк.
Чтоб сгореть в огне жестоком, я лечу, как мотылёк.
Кто приговорен к разлуке, тот взывает: «Пощади!»
Юной прелести царица, пощади: я одинок!
Обезумел я, увидев: ты, как пери, хороша.
Так верни мне ясный разум, ибо жребий мой жесток!