Кто бы что не говорил, но каждому свое.
Можно из искры разжечь огонь, а можно ничего не делать
И сидеть в ночи, пальцем рисовать ***ню,
Главное, что все оценят! Главное, что все поймут.
Кто бы что не говорил, но каждому свое.
Можно из искры разжечь огонь, а можно ничего не делать
И сидеть в ночи, пальцем рисовать ***ню,
Главное, что все оценят! Главное, что все поймут.
Вы когда-нибудь наблюдали, как горит дом? Это самое страшное зрелище на свете. Чьи-то надежды, уют — всё, что человек любил и берёг, — исчезает без всякого смысла. У огня нет совести.
Если человечество когда-нибудь сможет обуздать энергию любви, то это окажется еще одним моментом в истории, когда мы вновь откроем огонь.
Враг разрушил две клетки; в третьей же, уцелевшей во время бегства, огонь ослабевал, бледнел и постепенно уменьшался. Он был так слаб, что не мог поедать даже болотные травы; он дрожал, как больное животное, обратившись в небольшое насекомое красноватого цвета, и каждое дуновение ветра грозило его погасить… потом он вовсе исчез… Уламры бежали, осиротевшие, в осеннюю ночь.
— Ты знал, что в прошлом году было более 350 случаев поджогов?
— Мы вторые в списках по числу поджогов после Виннипега, но может люди пытаются согреться?
Огонь чужих сердец казался ей невыносим, когда ее собственное сердце замерзало под пеплом.
Забавно, но когда углубляешься в раздумья даже о самом крупном пожаре, какой когда бы то ни было знавало человечество, понимаешь, что он всего-навсего химическая реакция. Окисление. И сознаешь, что тело Жанны д'Арк просто соединилось однажды с кислородом.
Там, внутри, в глубине,
Протяженность уходит, сжимается,
Сливается с бесконечностью.
И вот уже нет ничего — только шар,
Беспредельный, невидимый,
В котором чудовищной плотью
Пульсирует чернота.
А в немыслимых далях
Одинокий, затерянный
Смотрит
Мерцающий глаз —
Догорает сердце костра.