мышление

Принцип экономии мышления, если его действительно положить «в основу теории познания», не может вести ни к чему иному, кроме субъективного идеализма. «Экономнее» всего «мыслить», что существую только я и мои ощущения, – это неоспоримо, раз мы вносим в гносеологию столь нелепое понятие.

«Экономнее» ли «мыслить» атом неделимым или состоящим из положительных и отрицательных электронов? «Экономнее» ли мыслить русскую буржуазную революцию проводимой либералами или проводимой против либералов? Достаточно поставить вопрос, чтобы видеть нелепость, субъективизм применения здесь категории «экономии мышления».

Мышление не терпит слов. Любое сформулированное понятие неизбежно становится ограниченным. Мы пропускаем мир сквозь вечный монолог, звучащий в нас, определяя его предел.

Эта мысль неверная. Будь она верной, она уже пришла бы кому-нибудь в голову.

Почему так удобно думать о знакомых вещах? Потому что это создает иллюзию безопасности. Но ведь люди привыкают думать о плохом, привыкают ждать плохого и готовиться к плохому. Вместо того чтобы заниматься созиданием, размышляя над тем, как сделать жизнь лучше, они попадают в вечную тюрьму своего прошлого. О чем думает большинство людей? О прошедшей любви, несбывшихся мечтах, утраченных возможностях или финансовых проблемах. Иные тоскуют по счастливому детству – хотя, положа руку на сердце, у кого оно было безоблачным? А как много внимания люди уделяют вещам, которые и вовсе ничего не значат? Например, о косом взгляде продавщицы в овощной лавке или коллеги по работе. Если человек впускает в себя подобные мысли, он подвергается разрушительному воздействию яда, имя которому – беспокойство. Люди сами отказываются от огромной силы, заложенной в их природе. Мы все от рождения чудотворцы, нужно лишь позволить себе творить чудеса. Пока человек находится в плену привычных мыслей, он никогда не сможет понять, что секрет счастья заключается в управлении сознанием.

Принимая свое бессилие, вы будете ждать помощи извне для осуществления своих желаний. Осознав, что все желаемое можно создать усилиями собственного ра­зума, с помощью правильного, то есть трезвого и объек­тивного, мышления, вы поймете, что только вы сами можете дать себе то, что вам нужно.

За годы службы в полиции Норман пришёл к убеждению, что телепатия всё-таки существует. Другое дело, что это тяжёлая работёнка. Практически невыполнимая... если не знать, на какую волну настраиваться. Прежде всего надо понять, как проникнуть в сознание того человека, который тебе нужен — врыться ему в мозги, наподобие крошечной землеройки, — и уловить даже не мысль, а волну, на которой работает его мозг. Вовсе не обязательно читать мысли. Самое главное — уловить образ мышления. И как только ты с ним разобрался, как только ты вжился в образ, тогда уже можно идти напрямик — не вслед за намеченной жертвой, но по тому же пути, опережая её на шаг, потому что ты можешь заранее предугадывать все её действия. И однажды вечером, когда он (или она, в данном случае) меньше всего этого ожидает, ты будешь на месте... затаишься за дверью... или спрячешься под кроватью с ножом в руке, готовый вонзить его сквозь матрас, как только бедняжка уляжется спать.

Всегда старайся сначала подумать, а потом лучше промолчи.

Надо организовать процесс усвоения знаний, процесс усвоения умственной культуры так, как организует его тысячи лет лучший учитель – жизнь. А именно так, чтобы в ходе этого процесса ребенок постоянно был вынужден тренировать не только (и даже не столько) «память», сколько способность самостоятельно решать задачи, требующие мышления в собственном и точном смысле слова – «силы суждения», умения решать – подходит данный случай под усвоенные ранее «правила» или нет, а если нет – то как тут быть?

Мы отвыкаем думать — отвыкаем думать по-настоящему, с ассоциациями и параллелями, с выбором вариантов решения. Время не терпит неспешности. Мы перестали строить мысль из простых материалов, исходных, как глина, камень, дерево. Стены наших умозаключений поднимаются быстрее крупнопанельного дома, электросварка ведет грубый и ненадежный шов.