французы

La petite mort*. Кажется, французы так говорят?

* «Маленькая смерть», оргазм (фр.)

Герои лучших французских драматических произведений, то есть тех, которые пользуются наибольшим успехом именно за необыкновенную реальность изображаемых в них житейских пакостей, всегда улучат под конец несколько свободных минут, чтоб подправить эти пакости громкими фразами, в которых объявляется святость и сладости добродетели. Адель может, в продолжение четырех актов, всячески осквернять супружеское ложе, но в пятом она непременно во всеуслышание заявит, что семейный очаг есть единственное убежище, в котором французскую женщину ожидает счастие. Спросите себя: что было бы с Аделью, если б авторам вздумалось продолжить свою пьесу еще на пять таких же актов, и вы можете безошибочно ответить на этот вопрос, что в продолжение следующих четырех актов Адель опять будет осквернять супружеское ложе, а в пятом опять обратится к публике с тем же заявлением. Да и нет надобности делать предположения, а следует только из Thйвtre Franзais отправиться в Gymnase, оттуда в Vaudeville или в Variйtйs, чтоб убедиться, что Адель везде одинаково оскверняет супружеское ложе и везде же под конец объявляет, что это-то ложе и есть единственный алтарь, в котором может священнодействовать честная француженка. Это до такой степени въелось в нравы, что никто даже не замечает, что тут кроется самое дурацкое противоречие, что правда жизни является рядом с правдою лицемерия и обе идут рука об руку, до того перепутываясь между собой, что становится затруднительным сказать, которая из этих двух правд имеет более прав на признание.

Французов может он найти и здесь.

Они воюют против нас семь лет.

Их император — доблестный боец.

Его не испугает даже смерть.

Пред ним дитя любой из королей.

С ним ни один не сладит человек.

— Знаешь, в отличие от курения, доказано, что шоколад очень полезен.

— Вам, американцам, вечно нужна причина для всего. Еда для удовольствия.

— Этот сыр из непастеризованного молока. Он живой и очень полезный. Сыр у вас в Америке пастеризованный. Он мёртвый, он падает в ваш желудок, как комок жира.

— Поэтому французы могут есть столько масла и сыра и никогда не толстеть?

— Да. И мы пьём много красного вина. И, конечно, мы более романтичны.

— Успокойте свой характер, Сёма. Ну приперлись до Одессы белые вместе с французами, ну разве это причина так громко выходить из себя?

— Но эти французы оборзели так, Миша, что стало намного хуже, чем плохо.

Только французы ценят красивых женщин и способны выражать свои чувства в бриллиантах.

— Мсье, откуда вы?

— С самолета.

— Похоже, вы француз, у вас такое чувство юмора.

... дело не только в исходных продуктах — трюфели там, устрицы, гусиная печенка, это уже просто банально, — а в том, как, что и с чем сплетено, в сочетании несочетаемого, в искусстве невозможного, в смелости и тонкости, в особом, что ли, национальном демоне галльского народа: соедините вспыльчивость, скупость, терпение, эгоизм, философичность, чувственность, блеск, взбивайте веселкой полторы тысячи лет, — тогда и будет французская, ни с чем не сравнимая кухня.