бытие

Быть или не быть на самом деле? Вот в чем вопрос.

Тот, кто воспринимает все не иначе как самого себя, и который видит во всем самого себя, не отказывается ни от чего. Для просветленного все существующее — не что иное, как отражение его сути. Поэтому как может любое страдание или ложь существовать для того, кто познал это единство?

Все мчится, рассыпается, ускользает, не остается и следа... Бесконечное превращение материи.

Потом явился Шварц, и началось апокрифическое бытие.

– Почему апокрифическое?

– Подставное, скрытое, анонимное – жить под эгидой мертвого.

Счастье — это удовлетворенность бытием. Неважно какая именно у вас жизнь, если вы субъективно довольны ею — значит вы счастливы.

Бытие есть вызов, требующий ответа, который по своему смыслу, по своей силе должен бесконечно перекрывать энергию этого вызова.

Всегда ли отличить от пользы можешь вред?

В чем сущность бытия, нашел ли ты ответ?

Сокрыты от тебя и тайны мирозданья.

А можешь ли постичь своих друзей? О нет!

Я с изумлением внимаю новым строкам,

Листая каменную книгу бытия.

Глотаю кварцевое крошево по срокам,

Которым кто-то здесь хозяин, но не я.

Сюжет все больше отдает во рту металлом,

Все чаще ангелы трубят о судном дне...

И рвется кашель из груди ошметком ржавым,

И не идет на пользу эта пища мне.

Гуляя по лабиринтам души, заглядывая в глаза минотавру разума, поджигая в руках время, эту ненадёжную нить Ариадны, я бережно собираю плоды своей жизни в плетённую корзину слов. Но я не луч света в тёмном царстве одиночества, я не мудрец и не философ, я не поэт смутных времен скуки и сытости. Всё уже давно сказано до меня. И пусть в слепом мире, населённом беспомощными испуганными зверятами, называющими себя людьми, даже банальные истины порой могут оказаться невероятным открытием, всё же нести свет во тьму незнания — не мой выбор. Мой выбор прост и непререкаем: я выбираю смотреть на воду. Я выбираю видеть небо. Я выбираю пинать по ветру тяжёлые осенние листья и целовать горячие жадные губы, я выбираю широко улыбаться жизни и раздвигать острием мысли тесноту мира, я выбираю свет звёзд и крепкий чай, я выбираю легкость на подъём и нежность молчания. Я выбираю самый глубокий, самый долгий вдох всех аспектов бытия, как высший дар тому, кто не больше, чем небрежный рисунок на песке за мгновение до прибоя.

Кант дожил до глубокой старости и только тогда, заметив темные стороны бытия, объявил о «несостоятельности всякой рациональной теодицеи».