Йоссариан

— Он был старым.

— Он был юношей.

— Он умер, старше быть уже нельзя.

Каждая жертва — преступник, каждый преступник — жертва, и кто-то наконец должен подняться во весь рост и разорвать эту, ставшую привычкой, мерзкую цепочку, которая угрожает каждой живой душе. Как бы ни велика была: жажда богатства, как бы ни велико было желание бессмертия, никто не смеет строить свое благополучие на чьих-то слезах.

— Псих, — упрямо повторил Клевинджер.

— Они стараются меня убить, — рассудительно сказал Йоссариан.

— Да почему именно тебя? — выкрикнул Клевинджер.

— А почему они в меня стреляют?

— Я бы, пожалуй, с удовольствием согласился жить растительной жизнью и никогда не принимать никаких важных решений.

– А каким бы растением вы хотели быть?

– Ну, скажем, огурчиком или морковкой.

– Каким огурчиком – свежим, зеленым или с гнильцой?

– Свежим, конечно.

– Едва вы поспеете, вас сорвут, порежут на кусочки и сделают из вас салат.

– Ну тогда – самым никудышным огурчиком.

– Тогда вас оставят гнить на грядке, вы удобрите собой почву, и на этом месте потом вырастут полноценные огурцы.

– Нет, пожалуй, я не хочу вести растительный образ жизни...