Сталкер

Доставай водяру, помянем жмуров свеженьких.

Мне кажется, она пропускает тех, у кого нет никакой надежды. Не плохих, а несчастных!

Вот вы говорили о смысле… нашего… жизни… бескорыстности искусства… Вот, скажем, музыка… Она и с действительностью-то менее всего связана, а если и связана, то безыдейно, механически, пустым звуком, без ассоциаций. И тем не менее музыка каким-то чудом проникает в самую душу! Что же резонирует в нас в ответ на приведённый к гармонии шум? И превращает его для нас в источник высокого наслаждения… И объединяет… И потрясает! Для чего все это нужно? И, главное, кому? Вы ответите: никому. И… И ни для чего, так. Бескорыстно. Да нет… вряд ли… Ведь все, в конечном счете, имеет свой смысл… И смысл, и причину…

Здесь так не ходят. В Зоне путь чем длиннее, тем лучше.

— Ну вот мы и дома. Тихо как. Это самое тихое место в мире. Здесь так красиво. Здесь никого нет.

— Но мы же здесь.

— Ну, три человека же не могут за день всё испортить...

Оптимисты учат английский, пессимисты — китайский. Реалисты отдают предпочтение автомату Калашникова.

Думать о сопротивлении уже было глупо, о бегстве — поздно, ну а о самоубийстве совершенно неохота.

Главное, пусть они поверят в себя и станут беспомощными, как дети. Потому что слабость велика, а сила ничтожна.

Когда человек рождается, он слаб и гибок, а когда умирает — он крепок и черств.

Когда дерево растет, оно нежно и гибко, а когда оно сухо и жестко — оно умирает.

Черствость и сила — спутники смерти.

Слабость и гибкость — выражают свежесть бытия.

Поэтому что отвердело, то не победит.