ротный Глымов

— Мы сейчас с фрицем закурили, выпили и разошлись, как в море корабли.

— Как это выпили, разошлись?

— Вот так — закурили, выпили, разошлись.

— Так может он коммунист был?

— Если бы он коммунистом был, его бы свои давно шлепнули.

Паскудно на душе. Как будто продал я этого немца, как последний фраер. Ты у меня спроси, кого мне больше жаль: «заклятого врага» фрица или нашего особиста Харченко?

— Враги у меня и спереди, и сзади.

— У нас у всех так.

— У кого, у всех?

— У штрафников.

— Легче нквдшников пострелять, красноперых куда меньше, чем фрицев.

— Ты что сейчас сказал?

— А ты оглох, комбат? Не слышал? Могу повторить.

— Будем считать, что не слышал. Ты говоришь, как враг!

— А я и есть враг. Я — вор с пятнадцати лет. Стало быть, я — враг и есть.

А это видно в прошлой жизни мы шибко нагрешили, теперь искупаем. А как искупим, опять грешить начнем.

Не поймешь, стало быть, помрешь коммунистом.

— Ну, что за натура у тебя, Антип? В каждый котелок норовишь плюнуть.

— Если б не моя натура, меня бы давно уже черви доедали.

Если немец не пристукнет, от сердечного приступа помру.