Пэм Ровенкрофт

— Хороший торговец не конкурирует со своим товаром, сэр.

— А хороший покупатель знает, что у всего есть своя цена.

Я не понимаю, что во мне такого, что заставляет людей думать, будто мне интересны их проблемы. Может, я слишком часто улыбаюсь. Может, я ношу слишком много розового. Но запомни, пожалуйста, я могу порвать тебе глотку, если сочту нужным.

— Ну, тогда скажи ему «спасибо»… наверное.

— Передам, что ты сказала это более благодарным тоном.

Вы люди любите свою боль, правда? Вы упиваетесь ею. Вы даже считаете её добродетелью. Громче всех плачешь на похоронах – значит, ты самый хороший. Вы обещаете никогда не забывать друг друга и всегда испытывать горечь утраты, потому что для таких как вы вечность – это просто глазом моргнуть. Ваши жизни коротки до жалости. Когда мы говорим о вечности, для нас это серьёзно, поэтому мы переживаем боль, восстанавливаемся и живём дальше. Ведь боль – бессмысленное чувство.

— Сколько лет, сколько зим! Ни письма, ни телеграммы, ни сигнального костра... А мы за тебя волновались!

— Правда?

— Конечно нет!

Позволим этим добрым людям использовать их гражданское право быть идиотами.

— Каково это — быть таким, как ты?

— Займет несколько твоих жизней, чтобы ответить на твой вопрос.

— Тогда сделай меня такой, как ты — и у нас будет все время мира.

— Ты не знаешь, о чем просишь.

— Знаю. И не боюсь.

— Да, не боишься. Большинство людей просит сохранить им жизнь, а ты просишь забрать твою.

— Я хочу, чтобы та дал мне ту жизнь, ради которой стоит жить.

— Речь идет не только о ваших отношениях, влюбленный ты подросток! Все куда сложнее.

— Только не для меня!

— Благородный вампир... Ну, не противоречие ли это?

— Не более, чем умная шлюха.

— Как хорошо, что у меня нет детей!

— Да ладно тебе, Пэм. Они забавные. Они как люди, но в миниатюре. Карманные человечки.