Олег Брагин

— Почему ты стал врачом? Почему именно хирургом?

— Ну, потому что для проктолога я слишком весёлый, а для гинеколога слишком влюбчивый. А для хирурга у меня всё сложилось. У меня ловкие руки и острый ум.

— А если серьёзно?

— Да чёрт его знает! Понимаешь, это мужская профессия. Сразу видно, чего ты стоишь. В операционной ведь никого не обманешь. Тут всё от тебя зависит. Решения принимаешь ты.

— А везение?

— Везение... Это уже Бог! При этом каждый делает свою работу сам. Он — свою, я — свою. При том, когда я свою работу делаю хорошо, то и Боженьке полегче.

Знаешь,

я хочу, чтоб каждое слово

этого утреннего стихотворенья

вдруг потянулось к рукам твоим,

словно

соскучившаяся ветка сирени.

Знаешь,

я хочу, чтоб каждая строчка,

неожиданно вырвавшись из размера

и всю строфу

разрывая в клочья,

отозваться в сердце твоём сумела.

Знаешь,

я хочу, чтоб каждая буква

глядела бы на тебя влюблённо.

И была бы заполнена солнцем,

будто

капля росы на ладонях клёна.

Знаешь,

я хочу, чтоб февральская вьюга

покорно у ног твоих распласталась.

И чтобы мы любили друг друга

столько,

сколько нам жить осталось.

— Куликов избавил нас от своего присутствия. Чувствую себя каким-то предателем. Ты довольна?

— Честно? Да.

— Чего ты злишься?

— Да не злюсь я, Брагин, ну я, правда, искренне не понимаю, почему с тех пор, как мы с тобой решили жить вместе, эта квартира превратилась в гостиницу. Какой-то вечный День открытых дверей!

— Человека выкинули из дома...

— За дело.

— Ну, хорошо, даже если за дело, что же теперь его оставлять в беде?

— Брагин, в какой беде? Ну в какой беде? Башкой ему надо было думать.

— Ну хорошо, человек один раз подумал не башкой, а другим местом.

— Один раз?

— Ну не один. С каждым бывает. Что ж ему теперь на вокзале ночевать?

— Почему ты решил, что это наша с тобой проблема?

— Ну, ладно. Пусть это будет моя проблема. Здорово мы с тобой живём. У тебя свои проблемы, у меня свои. Отлично для людей, которые хотели построить свою семью.

— Олег, только не надо передёргивать. Ты вообще представляешь, насколько мне сейчас хреново? Я имею право на личное пространство в своей собственной квартире хотя бы в такой момент? Имею?

— Я что тебе мешаю? Мне уйти?

— Да что ты все «я», «мне», «меня»? Чего ты своими проблемами только занят? А нет, извини, ты ещё помогаешь в беде Куликову, у него же БЕДА, он «налево» сходил. А у меня может быть рак, Брагин. Разницу чувствуешь. Проблемы.

Везение — это табличка, которую посредственности вешают на достижения гениев.

— Серёг, чё у тебя с настроением-то?

— Не выспался, с утра семейные вопросы решал.

— Ага! Есть семья — есть вопросы. Прям даже завидно как-то.

— Олег Михайлович, так ты ж у нас молодожён?

— Ах да, я ж забыл... У меня просто вопросов пока нет.

— Нин! Нин, ты куда?

— Михалыч, мне страшно.

— А что тебе страшно-то?

— Я не чувствую, как он шевелится, он же дышит?

— Ниночка, все будет хорошо, думайте о хорошем. В операционную едем, буду кесарить.

— Вот, надо было мне с тобой поспорить.

— На что?

— На сто долларов.

— Ого!

— Я ж тебе говорил, что будешь экстренно у меня здесь, как в американском телесериале, рожать.

— Да.

— Я твой Джордж Клуни.

— А я кто?

— А ты Памела Андерсон такая, ну в перспективе.

— Я не умру.

— Ты дура, что ли? Как я без тебя тут?

— Помощь нужна?

— Нет, не вздумай, уходи. Саша, гоните его. Иди к черту, нафиг! Не хочу, чтобы ты меня видел в таком виде!

— Да, что я там не видел?

— Ничо не видел!

— Ну, что, я за шампанским, Нин?

— Только «Брют»!

— Естественно.

Пищевод, он ведь как женщина: нежный, капризный. Грубо ушьёшь — обидится.

— Привет, как дела?

— Нормально!

— Объёмный ответ!..

— Олег Михайлович, остановите операцию.

— Как так? Я не могу. У меня больной под наркозом.

— Олег Михайлович, немедленно остановите операцию!

— Ирина Алексеевна, вы с ума сошли?

— Нин, может, я на тебе женюсь, а?

— Чё дурак, что ли? Зачем?.. Я не могу, я не одета.