Лила

— Разве это плохо — разговаривать с другими? — пробормотала я.

— Хорошо. Но только когда есть с кем.

Взрослые сами хотят, чтобы мы врали. Они этого ждут. Живут в своем маленьком идеальном мирке и делают вид, будто мы только тем и занимаемся, что едим печеньки да смотрим телевизионные шоу.

Странно, как это получается в жизни. Никто из нас не знал истинной правды, мы просто брели вслепую и в конце концов добрались до истины, хотя шли неверным путем.

– Есть на свете и кое-что другое. Но ты этого не знаешь. – Она помолчала. – Ты не знаешь, потому что у тебя нет слез, и ты не понимаешь, что значит – грустить вдвоем.

– Да, этого я не понимаю. Мы не часто грустили, Лила.

– Да, ты не часто грустил. Ты или злился, или был равнодушным, смеялся или был таким,

каких вы называете храбрыми. Но это не храбрость.

– А что же это такое. Лила?

– Страх выдать свои настоящие чувства. Страх перед слезами. Страх, что тебя не посчитают за мужчину. В России мужчины плачут и остаются мужественными. А ты никогда не открыл своего сердца.