Карлос Солис

— Я знаю, что может быть это нескромно сказано, но мы с Карлосом думаем, что у нас растет маленький гений.

— Да, мы только за, чтобы в нашей школе учились дети разной национальности, рады приветствовать мексиканскую семью.

— А я что, мексиканка?

— Да... доченька, ты мексиканка...

— Я думала, что мы американцы.

— Да, мы живем в Америке, но мы мексиканцы.

— Это я что, как те люди, торгующие на базаре апельсинами теперь буду?

— Хуанита, выйди с нами на пару минут... Как ты можешь это говорить, пойди и попрощайся с сеньором по-мексикански.

— Эээ, я не знаю даже, что это означает. Ну ладно, Адьос, сеньоре!

— Снимки должны быть приличные и говорить «из этих людей выйдут прекрасные родители».

— И что?

— А ты топлесс.

— Да ладно, твои руки всё самое неприличное прикрыли.

— Руки — это которые? Та, что держит бокал с текилой, или та, что с кубинской сигарой?

— Я рассказывал когда-нибудь, когда я понял, что хочу жениться на тебе?

— Когда впервые увидел меня на подиуме?

— Нет, тогда я понял, что хочу спать с тобой. В общем, я понял, что хочу жениться на тебе, когда мы пошли в тот ресторан на Третей улице. Ты была в белом льняном платье и заказала огромную тарелку ребрышек. И ты съела их с таким удовольствием! Все твои руки были в соусе, мясо было у тебя в зубах, волосы в жире. Когда ты закончила, я отметил, какая ты замарашка. И ты достала свое зеркальце, посмотрела на себя и так счастливо громко рассмеялась. Твой смех заполнил комнату. Я подумал: «Вот этот смех я хочу слышать до конца своей жизни». Потому-то я и предложил тебе руку и сердце, и твоя внешность ни при чем.

— А знаешь, когда я решила, что хочу остаться с тобой навсегда?

— Нет, когда?

— Две секунды назад.