— Почему ты не позволяешь людям видеть хорошее в тебе?
— Потому что, когда люди видят хорошее, они ожидают лучшего. Я не хочу, чтобы мне пришлось жить, оправдывая чьи-либо ожидания.
— Почему ты не позволяешь людям видеть хорошее в тебе?
— Потому что, когда люди видят хорошее, они ожидают лучшего. Я не хочу, чтобы мне пришлось жить, оправдывая чьи-либо ожидания.
— Где мы?
— Штат Джорджия.
— Джорджия?.. Нет, нет... Не может быть... Серьезно, Деймон, где мы?
— Ну, если серьезно, мы... Мы в Джорджии.
— Ты — это ты. Ты всегда говоришь, что ты в порядке. Но тебе нужна помощь.
— Я в порядке, ясно?
— У тебя это так хорошо получается, правда? — сейчас в ее голосе сквозил холод. Опрометчиво, повинуясь своей злобе, она приблизилась к нему. — Отталкивать людей прочь. Но я знаю, что ты не питался сегодня вечером. Тебе ничего большего не надо от меня и у тебя не получается строить из себя голодающего мученика так же хорошо, как у Стефана.
Елена говорила, зная, что ее слова точно должны были спровоцировать его на определенный ответ, но обычная реакция Деймона на такие вещи была — расслабиться и сделать вид, что он ничего не услышал. То, что происходило, было знакомо ей. Деймон обернулся и поймал ее своей железной хваткой. Затем, с ходу, как сокол хватает мышь, он поцеловал ее. Он был достаточно силен, чтобы удерживать ее возле себя, не причиняя вреда. Поцелуй был настойчивым и долгим, и на какое то время Елена просто потерялась. Тело Деймона было прохладным, ее же, напротив, было теплым и влажным после ванны.
То, как он держал ее, могло причинить ей боль, если бы она попыталась вырваться. А потом она знала, что он не станет удерживать ее.
Но уверена ли она? И готова ли сломать себе кость, чтобы проверить? Он гладил ее волосы, накручивая их на пальцы… несколько часов спустя, после того, как он ее учил чувствовать вещи до кончиков волос. Он знал ее слабые места. Не просто слабые места женщины. Он знал ее. Он знал, как заставить ее стонать от удовольствия и как успокоить ее.
— Деймон... Он пробрался мне в самую душу. И, что бы я ни делала, я просто не могу выбросить его из головы.
— Когда любишь кого-то... Не думаю, что ты сможешь выбросить его из головы.
— Надеюсь, ты планируешь прибраться здесь.
— Мне нужен бурбон, чтобы пережить вечеринку Ребекки. У тебя лучше, чем у Стефана.
— Оу, верхний ящик в комоде для одежды.
— Спасибо. Ты хранишь алкоголь в ящике с нижним бельем?
— Нет. Ты ведь искала не алкоголь, так ведь? Ты думаешь, я действительно оставлю последний кол из белого дуба там, где любой вампир может просто подойти и взять его?
— Я ничего не чувствую.
— Я тебе не верю.
— Мне все равно.
— То есть ты не помнишь свои ощущения, когда мы с тобой танцевали, когда моя рука касалась твоей талии?
— Нет.
— А это? Когда наши пальцы касались?
— Ничего.
— А это? Твое сердце правда отказывается вспоминать?
— Какое сердце?
— Не держи меня за дурочку, Деймон. Тогда на кладбище, помнишь? Разрушенная церковь? Девушка, которую ты оставил бродить в одном белье?
— Пардон. Я обычно запоминаю девушек, которых оставляю в одном белье.
— Просто дыши. Дыши. Раньше ты не чувствовала такого гнева.
— Я ненавижу ее. Я не думала, что способна так ненавидеть, но я ненавижу ее и ненавижу эту ненависть к ней.