Даша

— Не нервничай, не переживай.

— Я не нервничаю, я сейчас вообще умру.

Дурачок ты, Яша, дурачок! И уши у тебя холодные.

Еще бывают мужчины — брутальные роковые красавцы, с ними как раз можно покраснеть, побледнеть, замереть, как в детской игре «Замри!»... правда, роковые красавцы отчего-то почти всегда глуповатые, поэтому очень быстро отмираешь, как после команды «отомри!»

Офигеть. Нет, не так — о-фи-геть!!!

Не знаю, кто как, а лично я теперь фанат твиров. И Кузю не то что не отдам — порву любого, кто косо в его сторону глянет.

Кто рано встаёт, тому ночью делать было нечего.

Самое лучшее в чужих родственниках — это то, что, когда остаешься без них, вдвоем, сразу же чувствуешь какую-то особенную близость.

— Чего тебе, Каст?

— Крови, — прошептала я и осеклась под убийственным взглядом пылающих огнем глаз.

Он не звонил.

Я слонялась по квартире, читала книги.

Ни разу не открыла диссертацию.

Много смотрела в окно.

Невозможно быть счастливой в этом мире. Даже в Международный день театра.

Невозможно удержать снежинку на ладони. Невозможно положить в карман солнечного зайчика.

Невозможно быть счастливой в этом мире. Даже в День защиты Земли.

В День смеха, объединенный почему-то с Международным днем птиц, я решила, что возможно. Я стерла в телефоне имя «Тот, кто лучше» и записала новое: «Забудь».

Я решила заняться диссертацией. Невозможно было думать о том, что он отказался встретиться со мной. Я жалела, что ему это предложила. Неужели нельзя было удержаться?

Почему он не хочет меня видеть?

Конечно, ему не до меня. Его хотели убить. И у него предвыборная кампания. А вдруг он станет президентом? И я вот так запросто предложу ему: «Давай увидимся?» Или, когда он станет президентом, я буду звонить ему и сообщать о том, что ужин у нас сегодня в девять. А наш сын получил тройку. Интересно, а где учатся дети президентов? И почему это мой сын должен быть троечником?

Я писала диссертацию целый день и целую ночь.

В записной книжке моего телефона я дала ему новое имя: «Моя любовь».

Я заснула в семь утра.

Когда мне было пятнадцать, я думала, что в двадцать пять лет я буду совсем другая. Взрослая, серьезная. С мужем и детьми. И с длинными волосами. Из всего этого сбылось только одно – я взрослая.