— А ты, кажеться, наделал шуму своим появлением, — сказала я, жадно вглядываясь в него.
— Что тут сказать? Ты всегда дурно на меня влияла...
— Твое влияние было еще хуже, — парировала я.
Потом мы поцеловались. Я даже толком не знаю, как это получилось. Минуту назад мы были давно не видевшимися друзьями и вдруг стали давно не видевшимися влюбленными.
Есть мужчины, считающие, что в молодости им позволено «хорошенько нагуляться», тогда как их возлюбленные должны оставаться добродетельными. Я не из таких. Во всяком случае, стараюсь им не быть.
Кредо Братства Ассассинов всегда учило нас тому, что все дозволено. Я думал, мы можем делать все, что хотим. Отстаивать идеалы любой ценой. Теперь я понял. Это не разрешение. Это предупреждение. Идеалы слишком легко могут стать догмой. А догма станет фанатизмом. Над нами нет никакого высшего суда. Нет сурового божества, что будет карать нас за наши грехи. В итоге только мы сами — стражи своим страстям. Лишь нам решать, не слишком ли дорога цена нашего пути. Мы считаем себя избавителями, спасителями, мстителями. Ведем кровавую войну против «них» — всех тех, кто против нас. Мечтаем оставить свой след в мире, даже отдавая жизни в боях, о которых никогда не напишут в учебниках истории. Наша суть и наши поступки — начало и конец — в нас самих.
— Давай. Если ты человек убеждений, а не просто влюбленный болван, ты убьешь меня. Я не остановлюсь. Я убью ее. Я спалю Париж, чтобы спасти Братство.
— Знаю.
— Ну всё, щенок. Добивай, если духу хватит!
Cлайд с цитатой