Затмение

Разговор с неодушевлёнными предметами – всегда плохой признак.

Уже поздно, — повторил Эдвард тихим, убаюкивающим голосом, мягким, как шелк. – Спи, моя хорошая. Пусть тебе снятся счастливые сны. Ты единственная, кто запал мне в сердце. И оно всегда будет принадлежать только тебе. Спи, моя единственная.

Глупо волноваться о тех, кого могут остановить запертые двери.

Жизнь меняет нас, но мы всё равно должны следовать своей дорогой.

Он не боялся смерти. Она не была для него, как для большинства людей, роковой неизбежностью, переходом телесной оболочки в иную сущность, уходом в другой мир. Для него смерть была познанием самого себя, сродни безумию, сродни Страшному Космосу — неким пространством, где бушуют бури. Конкретная сущность с молекулярной структурой, основой всего и вся, смерть представлялась ему как, например, рука, глаза или мысль. Как он сам, как жизнь. И потому она не вызывала у него страха.

Когда ты живёшь ради схваток, ради крови, то отношения с другими остаются поверхностными и связи легко рвутся.

Ты слишком молода, чтобы знать, чего захочешь через десять или пятнадцать лет. И слишком молода, чтобы отказаться от всего этого, не подумав как следует.

Если бы я мог стать человеком ради тебя, то сделал бы это, невзирая на цену.