Записные книжки

Чем больше читаешь — а читаю я слишком много! — тем чаще говоришь себе «нет, не то», а «то самое» опять улетучивается из книг, которые одну за другой поглощает твоя лень. Ведь «то самое» нужно найти в себе, а не вовне. А в себе находишь одну неуверенность да рассуждения по поводу этой неуверенности.

Женщина с верхнего этажа покончила с собой, выбросившись из окна. Ей было тридцать один год, сказал один из жильцов, – этого довольно, и если она успела пожить, то можно и умереть. В доме ещё бродит тень драмы. Иногда она спускалась и просила у хозяйки позволения поужинать с ней. Внезапно она принималась целовать её – из потребности в общении и теплоте. Кончилось всё это шестисантиметровой вмятиной на лбу. Перед смертью она сказала: «Наконец-то!»

Отчаяние я заглушаю яростью, ярость — отчаянием. Гомеопатия?

Самое обманчивое, неверное и фальшивое — это так называемый блестящий ум. По мне уж лучше скучный: у него есть уважение к банальности — бессмертному началу вещей и мыслей.

Пленник пещеры, я остался один на один с тенью мира.

Часто я просыпаюсь по утрам с таким тяжёлым чувством вины, как будто на мне — тысячи преступлений.

Я думаю глоткой. Мои мысли — если они у меня вообще есть — это вой; они ничего не объясняют, они вопят.

Читал стихи Александра Блока. Ах, эти русские, до чего они мне близки! По складу моя тоска — совершенно славянская. Бог весть из каких степей пришли мои предки! Память о безграничном пространстве, как отрава, растворена у меня в крови.

Слишком поздно находишь в себе мужество смириться с тем, что знаешь.

Демократия — не закон большинства, но защита меньшинства.