Я смотрел, как бельё кружится в сушилке, и думал о том, что мир круглый и еще о гигиене. Человечество шагнуло далеко вперед. Раньше считали, что болезни посылает Бог. Но потом поняли — виновато человеческое невежество, и с тех пор стали вычищать все за собой — в буквальном смысле слова. Люди и по сей день удаляют грязь с рук, одежды, тела, еды и из жилища. Но если б ученые и изобретатели могли найти средство удалить грязь из наших помыслов! Всего один колпачок надежного и устойчивого закрепителя, который удалил бы грязь из нашей жизни, смягчил жестокость её, защитил наши скрытые части — души и сердца, улучшил наше действие, уменьшил образование морщин и появление желтизны, восстановил наш естественный цвет, сделал нас мягкими, нежными и хорошими…
Все самое важное для жизни я узнал в детском саду
Cлайд с цитатойЯ верю, что воображение важнее знания. Что миф могущественнее истории. Что мечты сильнее фактов. Что надежда всегда берет верх над жизненным опытом. Что единственное лекарство от горя — смех. И я верю — любовь сильнее смерти.
В Сан-Диего есть зоопарк и заповедник — считается, один из лучших в мире. Я недавно провел там целый день — ведь я большой любитель зоопарков. Вот вы, например, присматривались когда-нибудь к жирафу? Ведь это какое-то невероятное создание! Если рай существует и мне удастся туда попасть (хотя я не очень-то верю ни в первое, ни во второе), если всё-таки удастся, то среди прочего обязательно спрошу о жирафах. Рядом со мной у вольера стояла маленькая девочка, и она спросила свою маму как раз о том, о чём я думал: «А зачем он нужен?» Мама не знала. А сам жираф знает, зачем он нужен? Или ему всё равно? И задумывается ли он вообще о своем месте в окружающем мире? Хоть язык у жирафа чёрный и очень длинный — 27 дюймов: почти 70 сантиметров! — голосовых связок у него нет. Жирафу нечего сказать. Он просто продолжает свое жирафье житьё-бытьё.
В наши дни на берегах самых разных пляжей можно найти вынесенные приливом щепки здравого смысла. А сомнения и трезвый взгляд на окружающее вовсе не равнозначны цинизму и мрачному восприятию мира. Я об этом вспомнил лишь потому, что для восьмидесятых годов, по-моему, есть неплохой лозунг: «Возможно, я ошибаюсь».
Кроме жирафа я видел вомбата, утконоса с утиным носом и орангутанга. Они невероятные! Орангутанг — точь-в-точь мой дядя Вуди. Дядя в общем-то тоже существо невероятное. Ему место в зоопарке. Так его жена говорит.
У жителей Соломоновых островов, что в западной части Тихого океана, есть любопытный способ заготовки дров. Если дерево настолько большое, что топором его не срубить, туземцы валят его криком. Согласно поверью, крики убивают дух дерева. Туземцы утверждают, что способ действует безотказно. Мы — современные, цивилизованные, воспитанные люди — кричим на транспорт, на арбитров, на счета, на банки и — особенно на механизмы. Больше всего достается им и родственникам. Какой от этого толк — даже и не знаю. На механизмы и прочие предметы всё равно не действует. Пинки и то не всегда помогают. Что касается людей, то здесь туземцы с Соломоновых островов, возможно, в чём-то правы. Если кричать на живое существо, то действительно можно убить его дух. Говорят, слово не обух, в лоб не бьёт. Верно, не в лоб оно бьёт, а в самое сердце…
Будь одуванчики растением редким и капризным, люди, желая их заполучить, вывернулись бы наизнанку: платили бы аж по четырнадцать долларов девяносто пять центов за кустик рассады, собственноручно выращивали бы их в теплицах, создавали бы клубы любителей одуванчиков и так далее. Но эти цветы растут везде, в нас не нуждаются и даже, можно сказать, делают что хотят. Потому-то мы и зовем их сорняками и уничтожаем при первом же удобном случае.