... для того, чтобы забыть человека, лучшего времени, чем лето, не придумаешь.
А порою очень грустны
Когда после чтения по теории семиотики принимаешься за роман, ощущение такое, будто бежишь с пустыми руками после того, как побегаешь с гантелями.
Чувства ее можно было описать всевозможными словами, вышедшими из моды, книжными словами, такими, как «трепетный». Но у нее были свои правила. Одно правило состояло в том, чтобы ждать, пока парень сам ее пригласит, а не наоборот.
Из четырех посетительниц бара трое прихорашивались, проводили руками по волосам, выказывая готовность к совокуплению. Мужчины отвечали на это тем, что понижали голос и время от времени лапали женщин. Если не обращать внимания на такие человеческие признаки, как речь и одежда, примитивное поведение становилось более очевидным.
В университете было столько людей с накрученными амбициями, до краев накачанных самолюбием, умных, но безжалостных, усидчивых, но невосприимчивых, блестящих, но скучных, что все чувствовали необходимость оптимистично улыбаться, получать высокие баллы, преуспевать на всех фронтах, хотя в глубине души понимали, как много в этом притворства. Люди сомневались в себе и боялись будущего.
Сначала встречаешься с девушкой потому, что от одного ее вида у тебя подкашиваются ноги. Влюбляешься в нее, ни за что не хочешь упустить. И все-таки чем больше думаешь о ней, тем меньше понимаешь, кто она такая.
В английских романах девятнадцатого века люди краснели, в современных австрийских — никогда.
Когда сидишь на диете, начинаешь обманываться — считать, будто вся твоя жизнь тебе подвластна.