Коллекционер

А я согласилась бы остаться с ним в ту ночь. Если бы он попросил. Если бы подошёл ко мне и поцеловал.

Не ради него. Просто чтобы почувствовать, что я — живу.

Секс — это ведь просто. Взаимопонимание достигается сразу. Либо оба хотят отправиться вместе в постель, либо один не хочет. Но любовь...

Бесполезно. Я не умею ненавидеть. Такое впечатление, что во мне ежедневно вырабатывается определённое количество доброты и благожелательности и им нужен выход. Если я их удерживаю в себе, они силком вырываются наружу.

Насилие, применение силы — это дурно. Если я прибегаю к насилию, я опускаюсь до его уровня. Это означает, что я больше не верю в силу разума, сострадания и человечности. Что я способна помогать несчастным только потому, что это тешит мое тщеславие, вовсе не из истинного сострадания.

... сначала нужно спасти людей от нищеты материальной, лишь тогда можно будет спасти их от нищеты духовной.

Не могу сосредоточиться. Я так долго думала о многом, что теперь не могу остановиться на чем-нибудь одном.

В некий момент я полна решимости поступить именно так, а не иначе. Через час — поступаю именно иначе, а не так.

Те, кто нас учит, забивают нам головы старыми идеями, старыми взглядами, старыми условностями и традициями. Словно сыплют на слабенькие бледные ростки слой за слоем сухой, бесплодной земли. Где же им, бедняжкам росткам, пробиться сквозь эту толщу и стать свежими и сочными зелеными побегами.

Он отчаянно старается мне угодить. Но, видимо, такими и бывают сошедшие с ума. Они же не во всем сумасшедшие, как и все нормальные люди, и, должно быть, сами чувствуют какое-то потрясение, если вдруг совершают что-то страшное.

Ему хочется покупать мне всякие вещи. Могу требовать что угодно. Кроме свободы.