Юлия Владимировна Друнина

И, когда я изверилась, сникла, устала

И на чудо надеяться перестала,

Позвонил человек из далекой страны,

И сказал человек: «Вы мне очень нужны…»

И сказал человек: «Я без вас не могу»,

За окном закружились дома на снегу,

Дрогнул пол, покачнулись четыре стены,

Человек повторил: «Вы мне очень нужны.»

Этот голос с акцентом, замедленный, низкий,

А потом бормотанье телефонистки:

«Почему молчите, Москва, почему?

Отвечайте… Алло!»

Что ответить ему?

Что давно я изверилась, сникла, устала,

Что на чудо надеяться я перестала…

Никого не виню, никого не люблю…

Что в потухшей золе не воскреснуть огню…

Только вслух разве вымолвишь эти слова?

И молчала, молчала, молчала Москва...

Как объяснить слепому,

Слепому, как ночь, с рожденья,

Буйство весенних красок,

Радуги наважденье?

Как объяснить глухому,

С рожденья, как ночь, глухому,

Нежность виолончели

Или угрозу грома?

Как объяснить бедняге,

Рожденному с рыбьей кровью,

Тайну земного чуда,

Названного любовью?

На исходе сумрачного дня

Теплый луч вдруг обласкал меня.

Пробежал легко по волосам,

Хоть того и не заметил сам.

Теплый луч, скользни по мне потом -

Над моим заброшенным крестом.

Я не люблю

Распутывать узлы.

Я их рублю –

Ведь боль

Мгновенье длится.

Терпения покорные волы –

Не создана

Быть вашею возницей.

Нет, если надо –

Все перетерплю.

Но если впереди

Итог единый,

Одним ударом

Цепь перерублю

И в ночь уйду,

Держать стараясь спину.

Без лишних слов,

Не опуская глаз...

Но сколько раз сутулюсь,

Сколько раз!

Порой мне хочется назад -

В звон стрекозиных крыл.

Но зимний ливень — снегопад

Все тропки перекрыл.

И мухи белые жужжат

Безмолвно мне вослед:

— Тебе никак нельзя назад,

Дороги в юность нет...

О зимний ливень — снегопад!

Мороза крепкий хмель.

Пора потерь, пора утрат,

Последняя метель...

Я люблю все больней и больнее

Каждый метр этой странной земли,

Раскаленное солнце над нею,

Раскаленные горы вдали.

Истомленные зноем деревни,

Истомленные зноем стада.

В полусне виноградников древних

Забываешь, что мчатся года,

Что сменяют друг друга эпохи,

Что века за веками летят...

Суховея горячие вздохи,

Исступленные песни цикад.

И в тяжелом бреду суховея,

В беспощадной колючей пыли

Продолжаю любить, не трезвея,

Каждый метр этой трудной земли —

Пусть угрюмой, пускай невоспетой,

Пусть такой необычной в Крыму.

А люблю я, как любят поэты:

Непонятно самой почему...

Без ошибок не прожить на свете,

Коль весь век не прозябать в тиши.

Только б, дочка, шли ошибки эти

Не от бедности – от щедрости души.

Не беда, что тянешься ко многому:

Плохо, коль не тянет ни к чему.

Не всегда на верную дорогу мы

Сразу пробиваемся сквозь тьму.

Но когда пробьешься – не сворачивай –

И на помощь маму не зови…

Я хочу, чтоб чистой и удачливой

Ты была в работе и в любви.

Если горько вдруг обманет кто-то,

Будет трудно, но переживешь.

Хуже, коль полюбишь по расчету

И на сердце приголубишь ложь.

Ты не будь жестокой с виноватыми,

А сама виновна – повинись.

Все же люди, а не автоматы мы,

Все же непростая штука – жизнь…

Ко всему привыкают люди -

Так заведено на земле.

Уж не думаешь как о чуде

О космическом корабле.

Наши души сильны и гибки -

Привыкаешь к беде, к войне.

Только к чуду твоей улыбки

Невозможно привыкнуть мне...

Недостойно сражаться с тобою,

Так любимым когда-то —

Пойми!..

Я сдаюсь,

Отступаю без боя.

Мы должны

Оставаться людьми.

Пусть, доверив тебе свою душу,

Я попала в большую беду.

Кодекс чести

И здесь не нарушу —

Лишь себя упрекая,

Уйду...

Истосковалась я

По благородству —

Да, мушкетеры

Сделались не те...

И если честно —

Нелегко бороться

Мне на своей

Последней высоте.

Но все же я

Не опускала руки,

Торжествовать

Не позволяя злу.

Враги мне только помогают

Ругань

Всегда воспринимала

Как хвалу.