Владимир Владимирович Маяковский

А во рту

умерших слов разлагаются трупики,

только два живут, жирея —

«сволочь»

и ещё какое-то,

кажется, «борщ».

... это сквозь жизнь я тащу

миллионы огромных чистых любовей

и миллион миллионов маленьких грязных любят.

Слов моих сухие листья ли

заставят остановиться,

жадно дыша?

Дай хоть

последней нежностью выстелить

твой уходящий шаг.

Сильным средством лечиться надо,

наружу говор скрытненький!

Примите против внутренних неполадок

Внутреннее лекарство самокритики.

Человечьей отсталости жертвы -

радуйтесь мысли-громаде!

Вас из забытых и мертвых

воскрешает нынче радио!

И вот,

громадный,

горблюсь в окне,

плавлю лбом стекло окошечное.

Будет любовь или нет?

Какая -

большая или крошечная?

Откуда большая у тела такого:

должно быть, маленький,

смирный любеночек.

Она шарахается автомобильных гудков.

Любит звоночки коночек.

В этой жизни помереть не трудно,

Сделать жизнь значительно трудней.

Во имя чего

сапог

землю растаптывает скрипящ и груб?

Кто над небом боев -

свобода?

бог?

Рубль!

Когда же встанешь во весь свой рост

ты,

отдающий жизнь свою им?

Когда же в лицо им бросишь вопрос:

за что воюем?

Брошусь на землю,

камня корою

в кровь лицо изотру, слезами асфальт омывая.

Истомившимися по ласке губами

тысячью поцелуев покрою

умную морду трамвая.

Да здравствует — снова! — моё сумасшествие!