Вильгельм Карлович Кюхельбекер

Сегодня я опять начал пить кофе: не думаю, конечно, что от него умнеют, как то некоторые медики утверждают, но нет сомнения, что он чрезвычайно оживляет и приводит кровь в приятное движение, весьма способствующее занятиям, в которых требуется деятельность воображения.

Точно так, как человеку иногда посылаются мысли, вдохновения, чувства, которые лучше его, так, кажется, какая-то темная, посторонняя сила зарождает в нем иногда такие, которые хуже его, которых он, несмотря на свое падение, никогда не желал, никогда не искал, от которых силится и не может освободиться: не есть ли это доказательство того, над чем смеются или по крайней мере хотят смеяться питомцы философии 18 века? Доказательство существования врага, сеющего плевы посреди пшеницы душ человеческих? Мысли эти, говорю, не грех, но наказание: бог их допускает, дозволяет врагу терзать ими того, кто для этого врага приготовил храмину «убранну и пометену»; но и они, если только грешник обратится всем сердцем к богу, и они должны же наконец служить к благу и спасению: обратившемуся они напоминают прежнее его осквернение, сделавшее его вместилищем подобных чудовищ, и тем предохраняют от духовной гордости.

Горько надоел я всем,

Самому себе и прочим:

Перестать бы жить совсем!

Мы о чём же здесь хлопочем?

Ждёшь чего-то впереди...

Впереди ж всё хуже, хуже;

Путь грязней, тяжеле, уже —

Ты же всё вперёд иди!

То ли дело лоно гроба!

Там безмолвно и темно,

Там молчат мечты и злоба:

В гроб убраться бы давно!

Что мне до стихов любовных,

Что до вздохов и до слез?

Я смеюсь над дураками,

И с веселыми друзьями

Пью в тени берез

Нам вино дано на радость;

Богом щедрым создано,

Гонит мрачные мечтанья,

Гонит скуку и страданья

Светлое вино.