В темные времена глаз начинает видеть.
Теодор Рётке
Я изведал печаль карандашей,
Аккуратно лежащих в коробках,
Я знаю грусть дырокола, клея и скоросшивателей -
Боль, тоску и безродность безупречных учреждений,
Одиночество туалетов и пустоту приемных.
Обязательность кувшина и непременность тазика,
Священность авторотатора, скрепки и запятой,
Бесконечное повторение жизней, лиц и предметов.
Я видел, как сеялась пыль с высоких стен учреждений -
Тоньше тонкой муки, опаснее угольной пыли.
Невидимая почти в однообразии будней,
Она покрывала пленкой брови, ресницы, ногти,
Садилась на светлые волосы совершенно стандартных людей.
На Запад поезд мчит,
Качает землю ритм,
Колеса говорят,
Я вглядываюсь в ночь,
Пока купе молчит.
А кружево мостов,
Деревьев кутерьма,
Туман в отрогах гор
Перебегают взгляд -
Вот пустошь меж холмов,
Вот озеро во мгле.
Внезапный поворот
Сжимает горло так,
Что каждым нервом в такт -
Кривая к стенке жмет;
Мелькает светофор
Все ярче. Был — и нет,
Летим во весь опор,
Плывет по рельсам свет.
Ущельем ледяным
Туманится окно,
Ворвались в дождь. Темно.
Дробь за окном двойным.
Летает взад-вперед
Колено шатуна,
И за окном лежит
Любимая страна.
Я сознаю, что только эта дрожь меня приводит в чувство.
Понимаю: ушедшее уходит навсегда, и так же вечно
остается рядом.
Я просыпаюсь, чтобы вновь заснуть; я не спешу мир встретить
бодрым взглядом.
И лишь пустившись в путь, возможно, я пойму, куда же, наконец,
идти мне надо.