Иван Алексеевич Бунин

Не пугай меня грозою:

Весел грохот вешних бурь!

После бури над землею

Светит радостней лазурь.

После бури молодея,

В блеске новой красоты

Ароматней и пышнее

Распускаются цветы!

Больше всего рискует тот, кто не рискует.

Тропами потаенными, глухими

В лесные чащи сумерки идут.

Засыпанные листьями сухими,

Леса молчат: осенней ночи ждут.

Вот крикнул сыч в пустынном буераке...

Вот темный лист свалился, чуть шурша...

Ночь близится: уж реет в полумраке

Ее немая, скорбная душа.

И цветы, и шмели, и трава, и колосья,

И лазурь, и полуденный зной…

Срок настанет — господь сына блудного спросит:

«Был ли счастлив ты в жизни земной?»

И забуду я всё — вспомню только вот эти

Полевые пути меж колосьев и трав —

И от сладостных слез не успею ответить,

К милосердным коленям припав.

Я вижу, слышу, счастлив. Всё во мне.

За рекой луга зазеленели,

Веет лёгкой свежестью воды;

Веселей по рощам зазвенели

Песни птиц на разные лады.

Ветерок с полей тепло приносит,

Горький дух лозины молодой...

О, весна! Как сердце счастья просит!

Как сладка печаль моя весной!

Не слова нужно переводить, а силу и дух.

И в молчанье осенней полночи

Вспомни песни, что пел соловей,

Вспомни летние ночи

И подумай, что годы идут,

Что с весной, как минует ненастье,

Нам они не вернут

Обманувшего счастья...

Изумительно — за всё время, кажется, всего два-три дня хороших. Всё дождь и дождь.

Нет, мертвые не умерли для нас!

Есть старое шотландское преданье,

Что тени их, незримые для глаз,

В полночный час к нам ходят на свиданье,

Что пыльных арф, висящих на стенах,

Таинственно касаются их руки

И пробуждают в дремлющих струнах

Печальные и сладостные звуки.

Мы сказками предания зовем,

Мы глухи днем, мы дня не понимаем;

Но в сумраке мы сказками живем

И тишине доверчиво внимаем.

Мы в призраки не верим; но и нас

Томит любовь, томит тоска разлуки...

Я им внимал, я слышал их не раз,

Те грустные и сладостные звуки!