Иннокентий Фёдорович Анненский

В раздельной четкости лучей

И в чадной слитности видений

Всегда над нами — власть вещей

С ее триадой измерений.

И грани ль ширишь бытия

Иль формы вымыслом ты множишь,

Но в самом Я от глаз Не Я

Ты никуда уйти не можешь.

Та власть маяк, зовет она,

В ней сочетались бог и тленность,

И перед нею так бледна

Вещей в искусстве прикровенность.

Нет, не уйти от власти их

За волшебством воздушных пятен,

Не глубиною манит стих,

Он лишь как ребус непонятен.

Красой открытого лица

Влекла Орфея пиерида.

Ужель достойны вы певца,

Покровы кукольной Изиды?

Люби раздельность и лучи

В рожденном ими аромате.

Ты чаши яркие точи

Для целокупных восприятий.

Над высью горной

Тишь.

В листве, уж чёрной,

Не ощутишь

Ни дуновенья.

В чаще затих полёт...

О, подожди!.. Мгновенье —

Тишь и тебя... возьмёт.

Над высью горной

Тишь.

В листве, уж чёрной,

Не ощутишь

Ни дуновенья.

В чаще затих полёт...

О, подожди!.. Мгновенье —

Тишь и тебя... возьмёт.

А ты красуйся, ты — гори...

Ты уверяй, что ты простила,

Гори полоской той зари,

Вокруг которой всё застыло.

«Не правда ль, больше никогда

Мы не расстанемся? довольно?..»

И скрипка отвечала да,

Но сердцу скрипки было больно.

Смычок все понял, он затих,

А в скрипке эхо все держалось...

И было мукою для них,

Что людям музыкой казалось.

Эта ночь бесконечна была,

Я не смел, я боялся уснуть:

Два мучительно-черных крыла

Тяжело мне ложились на грудь.

На призывы ж тех крыльев в ответ

Трепетал, замирая, птенец,

И не знал я, придет ли рассвет

Или это уж полный конец…

Позабудь соловья на душистых цветах,

Только утро любви не забудь!

Да ожившей земли в неоживших листах

Ярко-черную грудь!

О, смелее… Кошмар позади,

Его страшное царство прошло;

Вещих птиц на груди и в груди

Отшумело до завтра крыло…

Облака еще плачут, гудя,

Но светлеет и нехотя тень,

И банальный, за сетью дождя,

Улыбнуться попробовал День.

О, дайте вечность мне,— и вечность я отдам

За равнодушие к обидам и годам.

И бродят тени, и молят тени:

«Пусти, пусти!»

От этих лунных осеребрений

Куда ж уйти?

Зеленый призрак куста сирени

Прильнул к окну...

Уйдите, тени, оставьте, тени,

Со мной одну...

Она недвижна, она немая,

С следами слез,

С двумя кистями сиреней мая

В извивах кос...

Но и неслышным я верен теням,

И, как в бреду,

На гравий сада я по ступеням

За ней сойду...

О бледный призрак, скажи скорее

Мои вины,

Покуда стекла на галерее

Еще черны.

Цветы завянут, цветы обманны,

Но я... я — твой!

В тумане холод, в тумане раны

Перед зарей...