Игорь Миронович Губерман

Любовь — спектакль, где антракты немаловажнее, чем акты.

Когда время, годами шурша,

Достигает границы своей,

На лице проступает душа,

И лицо освещается ей.

Должно быть, очень плохо я воспитан,

Что, грубо нарушая все приличия,

Не вижу в русском рабстве неумытом

Ни избранности признак, ни величия.

Я к вам бы, милая, приник

со страстью неумышленной,

но вы, мне кажется, — родник

воды весьма промышленной.

Я в этой жизни часто ждал —

удачи, помощи, свидания;

души таинственный кристалл

темнеет в нас от ожидания.

Уже при слове «махинация»,

от самых звуков этих славных

на ум сей миг приходит нация,

которой нету в этом равных.

В цветном разноголосом хороводе,

в мелькании различий и примет

есть люди, от которых свет исходит,

и люди, поглощающие свет.

Решив служить — дверьми не хлопай,

Бранишь запой — тони в трудах;

Нельзя одной и той же жопой

Сидеть на встречных поездах.

Блажен, кто в заботе о теле,

всю жизнь положил ради хлеба,

но небо светлее над теми,

кто изредка смотрит на небо.

Смотрясь весьма солидно и серьезно

под сенью философского фасада,

мы вертим полушариями мозга,

а мыслим — полушариями зада.