Тэм Гринхилл

Полночь, дай на плащ мне черный неба лоскут,

Я закрою раны от дотошных людей.

И в базарный день ручную птицу-тоску

Я продам бродячей ведьме-беде.

Ход часов застыл на месте, и ни свет, ни тьма.

Крыша в жутком переезде, я схожу с ума.

Позабыла напрочь, кто я, и темно в глазах, —

До чего людей доводит Тётушка Шиза...

Грань отточенной стали сердце навылет пробьет,

Жестким шепотом скорую смерть предречет тетива.

Небо в пропасть объятий примет имя мое,

Чтоб на части его растащить не успела молва.

Я открыл бы дверь, да заклятье крепко,

Разомкнул оковы, да ключ потерян.

Сам себя я запер в стальную клетку,

Сам в себе я запер дикого зверя.

Я узнаю тебя даже в сером платье,

Даже с маской вместо лица.

Я спасу тебя от серых объятий,

От постылой лжи и венца.

Я знаю – мне ещё далеко,

Сквозь ночь и память, сны и дожди.

Но я успею – у меня есть крылья;

Их плохо видно под смертной пылью.

Я умею летать…

Я знаю – мне ещё далеко,

Сквозь ночь и память, сны и дожди.

Но я успею – у меня есть крылья;

Их плохо видно под смертной пылью.

Я умею летать…

Мы оставим свой след на неостывшей золе,

Прежде чем нас убьют за выражение глаз

Мы оставим свой след на неостывшей золе,

Прежде чем нас убьют за выражение глаз