Мельница

Ведь совсем не важно, от чего помрешь,

Ведь куда важнее, для чего родился.

А если там, под сердцем, лед,

То почему так больно жжет?

Не потому ли, что у льда

Сестра — кипящая вода,

Которой полон небосвод?

Говори-гуляй, Москва, да за околицу не выходи,

Гори-пылай, Москва, высоко кружат гуси-лебеди.

Говори еще, Москва, о темном золоте семи холмов.

Гори свечой, Москва, как летний дым

горька твоя любовь.

Твой корабль уплывал в грозу под парусами,

Ты вернуться обещал и будь, что будет с нами.

В море я смотрю весь день и хожу по краю,

Буду лишь тебе верна, хоть я и не святая.

Ах, видеть бы мне глазами сокола, и в воздух бы мне на крыльях сокола,

В той чужой соколиной стране, да не во сне, а где-то около.

Ты чужой, ты другой, ты не мой, не любый.

Но подожди, за окном идут дожди, не ходи, не думай.

Пусть вечерняя звезда взойдёт над тобой,

Может быть, при свете дня ты будешь другой,

Но сейчас твой дом далёк, и твой путь так одинок...

И опять приходит тьма,

Но верь, и ты пройдёшь свой путь,

Но не вечно правит тьма,

Надежда вновь жива с тобой.

И, быть может, этот день умчится прочь,

Быть походу в дальний край, где правит ночь,

И, когда отступит тьма, солнца луч найдёт тебя...

Что у меня теплые плечи и гордые речи,

И колючие свечи в темноте высоко.

Моя верность хранится там, где пляшут зарницы,

Как бы ты не стремился — не достанешь рукой.

Но тот не помнит прежний дней,

Чье сердце из кремня.

И он говорит ей — сестра, я слишком давно на этой войне,

Когда вы пьете это ваше вино, я нёбом чувствую кровь —

В ней хватает и серебра, и стали, и соли, и гари огней...