У святых от гнева темнеют лица:
«Как посмел ты, грешник, сюда явиться?!
Сатаною жил, Сатаною сдохнешь -
Вот потеха, если хоть Pater вспомнишь!»
У святых от гнева темнеют лица:
«Как посмел ты, грешник, сюда явиться?!
Сатаною жил, Сатаною сдохнешь -
Вот потеха, если хоть Pater вспомнишь!»
Эх, мне бы цвет Ее лица,
Могла б я без заботы
Мурлыкать милый пустячок,
А не мусолить ноты.
Она острит, а я скучна,
Сижу, потупя взгляд.
Ну, как назло, семнадцать мне,
А Ей под пятьдесят.
Душа моя дрожит,
Утомлена неясным страхом;
В ночи тревожит сердце сжатое прибой,
И вновь поет вода,
И я жива, когда
Ты медленно становишься землей,
Рассыпчатым прахом.
Так приходи же к нам
По чужим следам,
Прорасти в пути в бесконечность!
На пороге сна
Правда лишь одна:
Что живому обман — то мертвому Вечность!
Что живому обман — то мертвому Вечность!
А вот спрятаться мне бы и сердце закрыть на засов,
Уставилось небо глазами испуганных сов.
И времени кости я в злобе иду ломать,
Я жду тебя в гости, а ты не придешь опять.
Вновь звенят шаги по церковным плитам
Быть ли мне живым, или быть убитым?
Ставят свечки тени моих деяний,
Не молитв достойных, а покаяний.
Я твержу им: будет плохо, пишу жалобу в ООН,
Только Крыму глубоко безразлично – у него вот-вот сезон.
И вовсю воюет пресса, и Аваков пишет в блог.
А Россия с интересом глядит на мой Юго-Восток...