Сьюзен Коллинз

Музыка по части полезности для меня занимает место где-то между бантиками для волос и радугой. И то по радуге можно хотя бы погоду определить.

Дамы и господа, Семьдесят Четвертые Голодные Игры объявляются открытыми!

Если есть более сильное ощущение беспомощности, чем пытаться добраться до кого-то любимого, кто попал в ловушку под землей, то я не знаю такого.

Чтобы дождаться конца, нужно пройти начало и середину.

Странные вещи случаются порой,

Не грусти, мы в полночь встретимся с тобой?

– Бедненький Финник. Ты, наверное, первый раз в жизни стал непохож на красавца?

– Да уж. Непривычное ощущение. Ну ты же как-то всю жизнь терпела.

Пит задумал отдать мне... всё.

Я жду, когда он заведет речь о ребёнке, ради следящих за нами камер, но этого не происходит. Значит, наш разговор не был частью Игры. Пит на самом деле искренне дал мне понять, что чувствует.

– А я никому не нужен, – говорит он без нотки жалости к самому себе.

Это верно, семья без него проживет. Поскорбит для приличия, так же, как и кучка приятелей, но вполне продержится. Даже Хеймитч смирится с потерей – при помощи дополнительных доз алкоголя. Лишь один человек на свете действительно пострадает от этой невосполнимой утраты. И это я.

– Мне, – возражаю я. – Мне нужен.

Уйти? Как я могу уйти и бросить Прим – единственного человека на земле, про которого я точно знаю, что люблю?

Она очень умная. Вернее, была умной. Пока ты ее не перехитрил.

— У тебя... очень хорошая память, — говорю я, запинаясь.

— Я помню все, что связано с тобой, — отвечает Пит, убирая мне за ухо выбившуюся прядь. — Это ты никогда не обращала на меня внимания.

— Зато теперь обращаю.

— Ну, здесь-то у меня мало конкурентов. Мне снова хочется невозможного: спрятаться ото всех, закрыть ставни. Под ухом прямо-таки слышу шипение Хеймитча: «Скажи это! Скажи!» Я сглатываю комок в горле и произношу:

— У тебя везде мало конкурентов.