Сергей Лукьяненко

Я слишком любил тебя. Я боялся признаться. Это очень сложно, решиться на откровенность… особенно когда любишь. Какая разница, в конце концов, какая разница…

Не люблю квартиры, в которых нет отпечатка хозяина.

— В Европе принято думать, что всегда и везде есть как минимум 2 пути, причем один из них — хороший. Мы в Азии знаем, что путей может не быть вообще, а может быть бесчисленное множество. Но это не значит, что хотя бы один путь окажется хорошим.

— Я в России живу. Это и не Европа, и не Азия. Путей у нас вообще нет, только направления, но это нас никогда не смущало.

На каждого президента находится свой киллер. На каждого пророка — тысяча толкователей, что извратят суть религии, заменят светлый огонь жаром инквизиторских костров. Каждая книга когда-нибудь полетит в огонь, из симфонии сделают шлягер и станут играть по кабакам. Под любую гадость подведут прочный философский базис.

Признаваться в том, что любишь поспать, как-то даже не принято. Нашёл чем заняться — спать! Работать надо на благо себя и государства. Или книжки читать для ума и сердца... Сон — это же так, ерунда. Сплошная потеря времени.

На самом деле никому не важно, кто правит. Никому не важно, честно или нечестно новая власть победила старую. Главное, чтобы в тарелке был суп с куском мяса, над головой — крыша от дождя... Животные инстинкты, простейшие потребности. А всё остальное — инерция и лень. Все революции совершались, когда у людей отнимали простейшие потребности.

Прорицатель говорит о том, что может случиться, — и будущее можно изменить. Пророк вещает истину. То, что неизбежно. Зачем знать неизбежное, Антон? Если неизбежное плохо, то не стоит расстраиваться раньше времени. А если хорошо — пусть лучше будет приятная неожиданность. Многие знания — многие печали.

В раю я, ласкает гурия меня.

Но безутешен, вот и плачу, не мама мне она, не мама мне.

Подходит ангел, дает игрушку.

Но безутешен я и плачу: не папа мне он, знаю я.

Не важно, от кого получаешь подтверждение собственной ценности — от друзей или от врагов. Главное, что оно есть.

Заглянуть в темноту, оказывается, не менее трудно, чем разрушить стену.