Мария Семенова

Я не побегу никуда. И звать не стану. Глупости всё. Мечты. Не отзовётся никто, кричи ни кричи.

Сейчас взовьётся огонь и пожрёт, обратит в прах домовину со всем, что там внутри. Бедный мой разум по-прежнему отказывался понять, что внутри лежал Славомир, и ему не подняться, не встать, потягиваясь и улыбаясь, от этого сна, не выбраться из смерти назад. Вот так бросаются в погребальное пламя, безумно надеясь всё-таки разбудить, успеть за руку вывести обратно к живым...

Люди обычно жалеют слепых, считая их беспомощными калеками, но незрячий корзинщик вызывал не жалость, а, скорее наоборот, — восхищение и даже зависть. Жалость, это ведь бессильный укор судьбе, изувечившей человека, не давшей ему возможности быть деятельным и сильным. А если человек не плачется на злую недолю, а, напротив, посмеивается над ней, изобретая сотню путей вместо одного-единственного, закрытого для него? И вот его-то возьмутся жалеть люди, на самом деле во всём ему уступающие?..

Тому нет проку в большой силе, кто показывает её по пустякам.

Пусть даже мне хочется сдаться на каждом шагу,

Я тех, кто поверил в меня, подвести не могу.

Не суди соседа, пока не проходил хоть полдня в его сапогах.

Заставь что-нибудь делать — не сделают, с подзатыльниками будут делать и плакать, но запрети — в узел свяжутся, а достигнут.

Мгновения, отмеченные мученичеством многих сот жизней, остаются узлами в ткани былого, продолжая взывать к отнятому у них будущему.

Если ты меньше ростом — это твое преимущество. Если ты выше — это опять преимущество. Надо только уметь им воспользоваться.

Что ковырять коровью лепёшку, перешагнуть её или с дороги убрать.