Гилберт Кит Честертон

Журналистика нередко в том-то и состоит, что сообщает «лорд Джонс скончался» людям, которые до того и не подозревали, что лорд Джонс когда-либо существовал.

Он знал, что теперь у него есть друг. Самым страшным за это время было для него одиночество, а на свете нет слов, способных выразить разницу между одиночеством и дружбой. Быть может, математики и правы, дважды два — четыре. Но два — не дважды один, а тысячу раз один. Вот почему, как это ни накладно, мир всегда будет возвращаться к единобрачию.

Обычно на искренность отвечают напускной любезностью, или холодностью, или тупым и грубым непониманием.

Поверь, самое хорошее в человеке ты постигнешь лишь тогда, когда узнаешь о нем худшее. Мы не поймем странной человеческой души, видя в реальных людях лишь безупречный муляж, которому неведомы ни флирт, ни подкуп.

Тот азарт, с которым люди гонятся за наслаждением, и есть лучшее доказательство того, что они не в состоянии его обрести.

Есть два пути борьбы со злом,-сказал он. И разница между этими двумя путями, быть может, глубочайшая пропасть в современном сознании. Одни боятся зла, потому что оно далеко. Другие — потому что оно близко. И ни одна добродетель, и ни один порок не отдалены так друг от друга, как эти два страха.

Приключения случаются не в солнечные дни, а во дни серые. Напряги монотонную струну до отказа, и она порвётся так звучно, будто зазвучала песня.

— Должно быть, вы правы, — задумчиво сказал профессор. — Можно спросить его самого. Но, признаюсь, я бы побоялся спросить у Воскресенья, кто он.

— Почему? — спросил Секретарь. — Вы боитесь, что он вас убьет?

— Я боюсь, — сказал профессор, — что он мне ответит.

Сказки не говорят детям о том, что есть драконы — дети сами об этом знают. Сказки говорят, что драконов можно убить.

(Волшебные истории – это больше, чем правда: не потому, что они лгут, будто драконы существуют, а потому, что утверждают, что дракона можно победить.)