Фредерик Бегбедер

Может быть я умру. И, может быть, смогу убрать «может быть» в предыдущем проедложении.

Без тебя я становлюсь инвалидом, паралитиком, дауном, параноиком, невротиком, депрессивным маньяком и впадаю в кому. Закрой глаза, я наложу руки тебе на лицо и прошепчу, что буду любить тебя вечно. Слышишь ли ты, как мои слезы капают тебе в ухо?

И вот я берусь за перо, чтобы сказать, что люблю её, что у неё самые длинные на свете волосы и моя жизнь утонула в них, а если тебе это смешно, мне жаль тебя, её глаза для меня, она — это я, я — это она, и когда она кричит, я тоже кричу, и все, что я в жизни сделаю, сделаю для неё, всегда, всегда, всегда я буду отдавать ей всё, и до самой смерти не будет ни одного утра, чтобы я встал с другой мыслью, кроме мысли о ней, и буду любить её так чтобы она любила меня, и целовать снова и снова её руки, её плечи, её груди, и тогда я понял, что человек, когда он влюблён, пишет слова, которым нет конца, и некогда ставить точки, надо писать, писать, бежать впереди собственного сердца и фраза тянется и тянется, в любви нет пунктуации, и страсть истекает слезами; когда любишь, обязательно пишешь и не можешь остановиться; когда любишь, обязательно воображаешь себя Альбером Коэном.

Я напиваюсь от бессилия. Люди входят в мою жизнь и выходят из нее, как из вращающейся двери отеля «Плаза-Атеней».

... люди частенько мечтают вернуться в образе лягушки, кролика или белочки, но редко — в образе таракана, крысы или мушиной личинки в коровьем навозе!

Он был сентиментальным злодеем, «влюбленным в любовь», как говорится, то есть влюблялся не в человека, а в позу, жест, в сам принцип. Это худшие в мире извращенцы, они убеждены в своей непорочности, но предпочитают идею человеку. Такая ребяческая любовь, прекрасная как в кино, порождает только боль и разочарование и не может пройти бесследно.

Я обвиняю общество потребления в том, что оно сделало меня таким, какой я есть: ненасытным. Я обвиняю моих родителей в том, что они сделали меня таким, какой я есть: бесхребетным.

Я часто обвиняю других, чтобы не обвинять себя самого.

... все влюбленные заболевают туберкулезом, недаром же от него умерли Чехов, Кафка, Д. Г. Лоуренс, Фредерик Шопен, Джордж Оруэлл и святая Тереза из Лизье; что касается Камю, Моравиа, Будара, Марии Башкирцевой и Кэтрин Мэнсфилд, то разве смогли бы они написать именно такие книги без этой хвори?!

И наконец вспомните: Дама с камелиями умерла отнюдь не от инфаркта миокарда – эту кару Бог насылает на загнанных честолюбцев, а не на печальных влюбленных.

Откуда ей знать, что наличие у меня бабок еще не свидетельствует о наличии мозгов?

Я приобщаю вас к наркотику под названием «новинка», а вся прелесть новинок состоит в том, что они очень недолго остаются таковыми.