Я напиваюсь от бессилия. Люди входят в мою жизнь и выходят из нее, как из вращающейся двери отеля «Плаза-Атеней».
Моя жизнь делится на два периода: до 20 лет я ничего не помню; потом следуют годы, о которых я предпочитаю забыть.
Я напиваюсь от бессилия. Люди входят в мою жизнь и выходят из нее, как из вращающейся двери отеля «Плаза-Атеней».
Моя жизнь делится на два периода: до 20 лет я ничего не помню; потом следуют годы, о которых я предпочитаю забыть.
Я решил больше никогда не быть ни эгоистом, ни романтиком. Уверен, что стану отличным алкоголиком.
Я решил больше никогда не быть ни эгоистом, ни романтиком. Уверен, что стану отличным алкоголиком.
Критики находятся в выгодном положении – они могут укрыться в чужой реальности. Чей-то фильм, чья-то передача, чья-то книга, чей-то диск – прекрасное убежище, где можно не думать о себе. Критик не любит жить. У критика нет личных воспоминаний – их замещают воспоминания писателей, художников. Чужие произведения защищают его от жизни. Искусство заменяет жизнь, которой у него нет. Число жителей нашей планеты, живущих по этому принципу, все время растет. Они пребывают в волшебном мире критиков, где исчезают проблемы, где песня о любви становится единственным источником печали, а весьма изысканные и столь же искусственные персонажи страдают вместо нас.
Я люблю иронию без цинизма, трезвость мысли без нигилизма, загул без чувства вины, вежливость без лицемерия, радость без позерства, щедрость без благотворительности, ночь без одиночества, улицы без машин, счастье без скуки и беспричинные слезы.
Долгое время я ложился спать радостный. Теперь у меня нет времени даже на депрессию.