Давид Фонкинос

Гектор не желал никого видеть. Точнее говоря, он, как всякий больной, не желал, чтобы кто-либо видел его в подобном состоянии.

Вечера могут быть невероятными, ночи — незабываемыми, и всё равно после них настает самое обычное утро.

Эта женщина, которую я часто видел во сне, хотя и не знал её, эта женщина, которую я видел в своём воображении, не представляя, как она выглядит на самом деле, эта женщина, о которой я мечтал, как страдающий мученик мечтает о избавительнице-смерти, эта женщина, чей портрет я мысленно рисовал в надежде, что она спасёт меня от небытия, — эта женщина проникла в моё сознание и прочно заняла в нем свое место, и миллионы людей на её фоне начали уменьшаться и исчезать, тая в тумане любви к одному-единственному человеку, человеку, превращающему остальной мир в ничто; да, вот оно, высшее определение любви, — это человек, превращающий остальной мир в ничто.

Мы поехали в Икею. В Икее мы поссорились. Им там следовало бы завести должность штатного консультанта по семейным проблемам. Потому что если и есть на земле место, где вылезают наружу супружеские разногласия, так это как раз здесь. Подозреваю даже, что вся эта сборная мебель задумана специально, чтобы сеять раздор.

Есть замечательные люди, которых мы встречаем в неподходящий момент, и есть люди, замечательные потому, что мы их встретили в подходящий момент.

Он сварил кофе, чтобы бессонница имела естественное объяснение.

Когда мы встречались в лифте, вы так странно на меня смотрели. Совершенно нейтральным взглядом. Нейтральным, как Швейцария.

На свадьбе всем положено иметь праздничное настроение. Это совсем не то, что день рождения. Существует иерархия обязательной радости, и свадьба стоит на вершине пирамиды.

... любое проявление чувственности будет порочным в чужих глазах: наверняка садомазохисты считают порочными приверженцев «миссионерской позы».

... есть слова, которые невозможно сказать на «вы». Слова утешения. Чтобы их произнести, нужно максимально сократить дистанцию, нужно стать очень близким.