Аника Вишес

Лицо Алекса приобретало более живой оттенок и точно светилось изнутри от облегчения и наслаждения. Девушка отвернулась, потому что в происходящем ей виделось что-то интимное, что-то, на что неприлично смотреть так, как смотрела она.

Жалость – это так унизительно. Лучше быть забитым до смерти, чем остаться живым для жалости и сочувственных взглядов.

Нет ничего плохого в том, чтобы ненавидеть тех, кто достоин ненависти. Мы же любим тех, кто заслуживает любви? Потому я не вижу зла в мести. Это просто награда за другое зло. То, что было причинено мне раньше. Все честно. Так сохраняется баланс.

От взгляда его серых глаз пахнуло опасностью и могильным холодом. Так зверь смотрит на свою жертву перед броском.

– ... Я просто взял одну вещь, на время.

– Это называется «украл».

– Ох, боги! Ну, пусть украл!

… я уже не такая, какой была раньше. И продолжаю меняться, что-то происходит во мне.

– Тебе страшно?

– Да. Но уже меньше, чем раньше.

Любой крепкий алкоголь. Помогает напиться до беспамятства и заснуть. Так можно перенести что угодно: голод, несчастную любовь, ядерный взрыв.

Приступ внезапного волнения точно оглушил ее. Ладони вспотели, пальцы рук крепко сплелись, став непослушными и похожими на холодных мокрых червей, парализованных судорогой. Сердце билось часто, гоня к голове горячую кровь, заставляя лицо пылать.

Главное правило — не выходить на свет.