Александр Прозоров

Что поделать, коли все наши достоинства обязательно оказываются нашими же недостатками?

... нельзя на чужом горе своего счастья построить. Потому, что когда за добром ты к людям с мечом ходишь, когда чьим-то рабским трудом выжить пытаешься — то мечтать все окрест станут только о том, как извести тебя скорее да надежнее. И раб твой при первом случае нож тебе в спину вгонит, и родичи обязательно освобождать его придут. Как бы силен ни был ты, но рано или поздно, а улучат момент, да изведут под корень, как мы кочевье половецкое извели. Разве не так? Сила народа русского, земли русской, духа русского в том и состоит, что своими руками мы богатство свое создаем, на себя только, на руки и мастерство свое надеемся. А с мечом — не грабить, а карать только выходим да слабых защищать. Понятно? Оттого и стоять земля русская в веках будет. А половцы с их нравами разбойничьими в небытие скоро сгинут. Как сгинули туда и хазары, и авары, как сгинут и печенеги, и византийцы, и римляне. На чужой крови и костях невозможно построить ничего. Можно только отравить ядом свой род. Рано или поздно этот яд выступит, убив если не тебя, то детей, внуков, правнуков. Как бы то ни было, но колено разбойничье истреблено будет полностью, до последнего человека. Так устроен этот мир.

Нельзя, нет, нельзя баб до власти допускать. Всё до исподнего отдадут, лишь бы кровопролития не случилось. А без крови часто нельзя, ну, никак нельзя обойтись. Пока ворогам не докажешь, что кровь станешь лить не колеблясь — от рубежей не отстанут, так и будут щипать потихонечку, покуда голым не оставят.

Месть убивает, месть дарит твою жизнь твоему врагу. Когда ты ищешь мести, ты постоянно думаешь о своём враге, ищешь его, мечтаешь о нём. Ты перестаёшь жить собственной жизнью и начинаешь жить жизнью своего врага. Каждая месть, которую ты носишь в себе, суть твоя маленькая смерть.

... коли семью создавать — то по любви, а не из жалости. Всех не пережалеешь.

Вот… не живётся людям,  — сквозь зубы процедил Зверев.  — И сами свету белому не радуются, и другим удовольствие портят.

Кабы мы, отец, делали только то, что можем  — от Руси давно и памяти бы не осталось. Делать нужно больше, чем способен. Тогда и жить не стыдно.

Переломать всё вокруг нетрудно. Труднее целым в ненастные годы уберечь.

— А вы тут откуда, сэр? — в это же самое время мучил вопросами учителя Цивик. – Зачем?

— Обычай есть такой у смертных, — снял шлем с пояса наемник. — Когда мосты новые испытывают, строители снизу в лодках стоят. Так где я, по-твоему, должен быть, когда мои ученики лезут в драку?