Я вообще человек всего, что можно потрогать. И понюхать.
Лунные ночи ведь нарочно созданы для того, чтобы мучить.
Я вообще человек всего, что можно потрогать. И понюхать.
Ну почему поцелуи всегда приберегают на конец письма?
Целую тебя сразу и везде, везде!
Я на тебя тогда злилась, а сейчас чего бы только не отдала вот за это — чтобы ты швырнул мне в волосы репейник!
Одиночество — это когда у тебя все вроде есть, чтобы не быть одиноким, но на самом деле ничего нет.
Я на тебя тогда злилась, а сейчас чего бы только не отдала вот за это — чтобы ты швырнул мне в волосы репейник!
Только из-за тебя мне стали дороги мои собственные руки, ноги, мое тело — ведь ты его целовал, ведь ты его любишь.
Посмотрю в зеркало и ловлю себя на мысли: а ведь это та, которую любит он. И нравлюсь себе.
А раньше никогда себе не нравилась.
Ну почему сны сразу забываются? Ладно, неважно. Важно, что ты мне снилась, и мы были вместе.
А может, я тоже тебе снился? Представляешь, мой сон где-то встретил твой сон, они поцеловались, прижались друг к другу, обнялись.
Я про тщетность слов. Если не чувствовать тщетности слов, то, значит, ты ничего в словах не понимаешь.
А мне ничего фарфорового не нужно. Нужно всё живое, здесь и сейчас. Ты, твое тепло, твой голос, твое тело, твой запах.