Он пьёт уже третий день, еще и погода плохая, давление, или как это называется, как называется состояние, когда ты пьёшь третий день и внезапно перестаешь узнавать родных и близких? Очевидно, давление.
Наши с тобой маршруты, места, где мы были, случайные остановки сложились уже в большой путеводитель, уже столько времени мы боремся сами с собой, наносим друг другу удары острыми предметами и прижимаем друг к другу свежие раны, чтобы кровь наша могла смешаться и проникнуть из артерии в артерию, а когда кровь сворачивается, как уличная торговля под вечер, мы внезапно обо всем этом забываем, забываем о своей крови и следах своей любви и о том, что всему этому можно найти объяснение, но оказывается, что объяснение никому не нужно, ни тебе, ни мне, поэтому завтра ты снова станешь отбиваться от меня и бросать мне в сердце вилки и кухонные ножи, будешь отсюда сбегать, как будто я тебя держу, а я буду сидеть среди твоих вещей и долго их перебирать, стараясь отыскать на каждой следы твоей любви.
Когда люди так много могут рассказать друг другу, они, как правило, молчат.
Потому что в таких случаях любая попытка о чем-нибудь поговорить неминуемо оборачивается вскрытием с последующими попытками спрятать труп куда-нибудь подальше.
… возвращаться в места, в которых ты рос, почти то же самое, что возвращаться в крематорий, в котором тебя один раз уже сожгли.
… там, где тебе было хорошо и уютно, кого-то следующего просто раздавит случайной балкой.
… твоя музыка делает твою биографию, исправляет ее, ломает и калечит, потому что в этой жизни нет ничего кроме тебя и твоего саунда, потому что на этой улице, как и на любой другой, просто нет неположенных мест.
Мне вообще-то не нравятся многие вещи, но я не привередливый, наоборот, достаточно хорошо приспосабливаюсь ко многим не слишком приятным обстоятельствам, но здесь речь не обо мне, речь о том, что все время встречаешь так много человеческих лиц, что просто не можешь не волноваться, не переживать о них.
Возможно, поэтому так важны для меня, пусть это и звучит как понт, лица моих друзей, моих давних знакомых, лица, которые я видел столько лет подряд и которые, при желании, могу теперь легко вспомнить — спокойные, радостные и улыбающиеся.
Такие, какие обычно бывают у покойников.
Корпорация — как анонимные алкоголики, она не лечит, но дает понять: не один ты так облажался.
Если уже назвался революционером, ну так давай – выкатывай свою пушку и пуляй, даже если особенно не по кому, все равно – главное, что ты перестаешь играться и начинаешь делать вещи, за которые потом придется отвечать.
Люди часто не доверяют друг другу по непонятным причинам, они просто отворачиваются друг от друга в самый нужный момент и спокойно засыпают, чтобы в цветной темноте смотреть свои кошмары.
Доверие же заставляет тебя отказаться от индивидуального просмотра снов, доверие, вообще, вещь коварная, она открывает тебя, как порножурнал, на самой неподходящей странице, попробуй теперь объясни, что и как ты имел в виду.
В таких случаях доверие становится обременительным, и ближние твои удаляют тебя из своей жизни, словно швы от хирургических вмешательств.
Cлайд с цитатой