Я как змея после линьки. Вокруг всё то же, но змея другая.
Я из старого вымирающего мира. Меня не купить, не запугать. Не потому, что я уж такой герой, а так воспитан...
Я как змея после линьки. Вокруг всё то же, но змея другая.
Я из старого вымирающего мира. Меня не купить, не запугать. Не потому, что я уж такой герой, а так воспитан...
Есть только здесь и сейчас. Жить или умирать — здесь и сейчас. Точки возврата нет, жизнь или смерть — здесь.
Порнозвезды уже заседают в парламенте, дочери профессоров мечтают о работе проститутками, гомосеки уже не просто тоже люди, а чуть ли не лучшая часть человечества, ибо ломают старую мораль общества... В кино миллионеры женятся на профессионалках-проститутках, наемные убийцы оказываются лучше и порядочнее, чем добропорядочные граждане...
Здесь не говорили о политике, экономике, наркомании или растущей малолетней проституции, а если на экране появлялась модная певица, то слушали ее песни, а не обсуждали, как потолстела и почему носит такие короткие платья.
Хотя на экранах мелькают то порнозвезды, то президенты, но в истории цивилизации остаются Архимед, Гомер, Сервантес, Достоевский, Клибин... и редкий прохожий сумеет ответить, кто в их времена правил миром и мелькал на телеэкранах.
— Ты решил сражаться против меня.
— Помню, когда мы были юнцами, мы часто дрались против друг друга. Разве между братьями такого нет? Они ненавидят и в тоже время любят друг друга.
Что вы получили со своей культурой? Ваш народ наше кино смотрит, наши компьютеры покупает, нашу жвачку жует...
— Тебе не обязательно клясться, брат, ты и так заплатил слишком высокую цену за верность мне.
— И все же, я поклянусь быть верным тебе, Рагнар.