Но все – правда, даже если этого не случилось.
— Но я хотя бы попытался, — говорит он. — Черт возьми, на это по крайней мере меня хватило, так или нет?
Но все – правда, даже если этого не случилось.
— Но я хотя бы попытался, — говорит он. — Черт возьми, на это по крайней мере меня хватило, так или нет?
Если бы кто-нибудь вошел и увидел это – как люди смотрят погасший телевизор, а пятидесятилетняя женщина верещит им в затылок про дисциплину, порядок и про наказание, он подумал бы, что вся компания спятила с ума.
У меня странное чувство, будто солнце светит на этих троих ярче прежнего. Все остальное выглядит как обычно — куры возятся в траве на крышах глиняных домов, кузнечики прыгают с куста на куст, детишки полынными метелками сгоняют мух с вяленой рыбы, и они поднимаются черными облаками, — все, как обыкновенно в летний день. Кроме солнца, а оно светит на трех приезжих в сто раз ярче, и я вижу... Швы, где они составлены. И почти вижу внутри у них аппарат, который принимает мои слова, пробует засунуть их туда и сюда, поворачивает так и этак, а когда не находит для них удобного готового места, отбрасывает, будто их и не говорили.
В каждой ситуации обычно есть фигура, чье влияние ни в коем случае нельзя недооценивать.
Пит сперва выглянул, увидел, какая аппаратура дожидается его в родильном отделении, как-то понял, куда он рождается, и стал хвататься за что попало, чтобы не родиться.
Макмёрфи был не похож на нас. Он виду своему не позволял распоряжаться своей жизнью, всё равно как Комбинату не позволял перекроить себя на их манер.
Друг мой, не надо оправдывать мои слабости. Это не соответствует вашему образу и не украшает моего.
— Доброе хреноутро, приятели.
Над его головой приделана на веревочке бумажная летучая мышь с праздника Хеллоуин; он дотянулся и щелкнул по ней так, что она закружилась.
— А может быть, и добрый хренодень.