— Наверное, у него было столько любовных связей, что и не счесть, — сказала Мими.
— Э-э.., гм.., вероятно, — промямлил мистер Саттертуэйт, чувствуя себя безнадежно старомодным.
— А мне нравится, когда у мужчины есть любовные связи, — продолжала Мими. — Значит, он не гомик и вообще без всяких отклонений.
Викторианским представлениям мистера Саттертуэйта был нанесен еще один сокрушительный удар.
В человеке, который превратил свою жизнь в театр, так легко ошибиться. Не стоит доверять его искренности.
— Убраться с дороги — вот все, что я могу сделать, — продолжал он с веселым отчаянием в голосе. — Молодость тянется к молодости… Эти двое, они созданы друг для друга… Я должен исчезнуть…
— Куда же это? — поинтересовался мистер Саттертуэйт.
Сэр Чарлз беззаботно махнул рукой.
— В никуда. Разве теперь это важно?.. Может быть, махну в Монте-Карло, — добавил он вдруг, немного выйдя из образа, но тут же спохватился и заговорил, как того требовала чувствительная сцена, упавшим голосом:
— Затеряться ли в толпе.., или в пустыне… Какая разница? По сути своей человек всегда одинок… Одиночество — вот мой удел…
Это была явно реплика под занавес.
Кивнув своему собеседнику и единственному зрителю, сэр Чарлз покинул комнату.
Самолюбие сэра Чарлза, уязвленное ролью второй скрипки, жаждало удовлетворения. Теперь он исполнял великолепную сцену самопожертвования, столь часто игранную им в разных спектаклях: вот он во имя священных уз брака отрекается от возлюбленной и отсылает ее назад, в объятия безутешного супруга; или в силу роковых обстоятельств отказывается от девушки, к которой пылает безумной страстью.
— Вам тоже следовало бы походить на яхте, Толли, — обратился он к своему другу. — Вы же у себя на Харли-стрит только и делаете, что расписываете своим пациентам прелести морских прогулок.
— Знаете, в чем главное преимущество профессии врача? — проговорил сэр Бартоломью. — Возможность не следовать своим собственным советам.
Видите ли, я считаю, что человек сам притягивает к себе разные приключения, а не наоборот. Почему у одних людей жизнь увлекательная, а у других — унылая? Думаете, это зависит от обстоятельств? Ничуть не бывало. Один колесит по всему свету, и с ним ничего не случается. Накануне его приезда происходит кровавая бойня, только он уедет — землетрясение; на пароход, которому суждено пойти ко дну, он непременно опоздает. Другой же всю жизнь проводит в Бэллеме, ездит изо дня в день только в Сити, но у него сплошные неприятности.
Банды шантажистов, роковые красотки, угонщики автомобилей — все тут как тут. Есть люди, которым на роду написано потерпеть кораблекрушение. Посади их в лодку посреди детского бассейна, они все равно утонут.
— Я уже отдала распоряжение Холгейту. Кстати, сэр Чарлз, прошу прощения, но, пожалуй, лучше бы мне сегодня обедать вместе со всеми.
Сэр Чарлз был явно удивлен, однако ответил вполне любезно:
— Разумеется, мисс Милрей, весьма рад.., но.., гм…
— В противном случае, сэр Чарлз, за столом окажется тринадцать человек, а вы же знаете, сколь свойственны людям суеверия, — спокойно объяснила мисс Милрей.
Сказано это было так, что никто не усомнился — сама-то мисс Милрей готова бесстрашно всю свою жизнь, изо дня в день садиться за стол тринадцатой.
Если же этот славный старик решился на самоубийство, думаю, он не стал бы этого делать публично. На такое мог бы пойти только тот, кто начисто лишен такта, а мистер Беббингтон производил впечатление на редкость деликатного человека.
— Толли, вы когда-нибудь видели, чтобы человек вот так просто взял и умер?
— Нет, — ответил, подумав, сэр Бартоломью. — Нет, не видел. — Впрочем, мне не так уж часто приходится видеть смерть, как вам могло бы показаться. Обычно у невропатологов пациенты не умирают. Они живут и здравствуют, принося нам доход.
Он всегда такой — в жизни играет лучше, чем на сцене. А играет он постоянно. Ничего не попишешь: привычка — вторая натура. Он даже из комнаты не выйдет, как все люди, он… «удалится» да еще под занавес эффектную реплику бросит.
Cлайд с цитатой